— Мама говорила, ты будешь часто ко мне приходить. Она не против, чтобы мы дружили.

— Знаю. Когда я ей говорил, что буду приходить часто, я не знал, что придется уехать.

— А-а.

Глаза Ланарка наполнились слезами; он поймал себя на том, что вытянул губы, готовясь взвыть. Он подумал, что для мальчика будет ужасно запомнить отца разнюнившимся, отвернул лицо и напряг мускулы, удерживая горе внутри. Александр повернулся к телевизору. Ланарк встал и неловко шагнул к двери:

— До свидания.

— До свидания.

— Я всегда тебя любил. И всегда буду любить.

— Хорошо. — Александр уставился в телевизор.

Ланарк вышел, сел на ступеньку лестницы и стал с силой тереть глаза руками. У подножия лестницы появился Сладден:

— Прости, но пресса торопится.

— Сладден, ты будешь как следует о нем заботиться?

Сладден поднялся к нему и сказал:

— Не беспокойся! Знаю, в молодости я немало нагулялся, но я всегда любил Риму и теперь хочу постоянства. Алексу будет хорошо со мной. Нынче я человек домашний.

Ланарк вгляделся в лицо Сладдена. Форма осталась прежней, но переменилась материя. Это было напряженное, близкое к отчаянию лицо человека, обремененного заботами. Ланарк подумал, что покойная домашняя жизнь с Римой едва ли возможна, и ему стало жалко Сладдена. Он сказал:

— Я не хочу разговаривать с журналистами.

— Не беспокойся. Главное, перед ними появиться.

Лампа с абажуром на каминной полке отбрасывала овал мягкого света на небольшую группу, собравшуюся перед огнем. На длинной кожаной софе перед камином сидели Сладден, Гилкрист, человек со спокойным лицом и человек с лицом сорвиголовы. Седая дама, которую Ланарк видел в зале капитула, устроилась в кресле, держа на коленях портфель. Ланарк затолкал свой стул подальше в тень. Сладден сказал:

— Эти два джентльмена в курсе дел. Они на нашей стороне, так что тревожиться не о чем.

Спокойный человек произнес спокойно: