— Личные подробности нас не интересуют. Мы хотим одного: назначить на нужную работу подходящего человека.

— На политическую арену выходит новая фигура, — вмешался сорвиголова. — Откуда он?

— Из Унтанка, — отозвался Сладден. — В юности мы были близкими друзьями. Прожигали молодость в одной и той же богемной компании, отмеряли жизнь кофейными ложками и пытались найти смысл существования. Я в те дни бездельничал, а Ланарк, нужно отдать ему должное, произвел на свет прекрасный образчик автобиографической прозы и социальные заметки — мне выпала честь быть их критиком.

— Нашим читателям это не нужно, — сказал сорвиголова.

— Это нам годится, — сказал спокойный. — Что произошло дальше?

— Он отправился в институт, где работал под руководством Озенфанта. Весь отдел энергетики держался на нем, все же его таланты не были оценены по достоинству, и в конечном счете он не выдержал бюрократической бессмыслицы и вернулся в Унтанк, но прежде выразил решительный протест лорду президенту-директору.

— Здесь не помешают драматические подробности, — оживился сорвиголова. — Из-за чего именно вы поссорились с Озенфантом?

Ланарк постарался припомнить. Наконец он проговорил:

— Я с ним не ссорился. Это он поссорился со мной, из-за женщины.

— Это лучше выпустить, — заметил Сладден.

— Хорошо, — кивнул спокойный. — Он вернулся в Унтанк. И тогда?

— Я могу рассказать, что случилось тогда, — любезным тоном вмешался Гилкрист. — Он посвятил себя службе обществу, устроившись на работу в центральный центр занятости, стабильности и окружающей среды. Будучи его начальником, я вскоре осознал, что имею дело со своего рода святым. Сталкиваясь с человеческим страданием, он абсолютно не мог вынести бюрократической волокиты. Честно говоря, частенько я за ним не успевал, и именно поэтому он как раз такой лорд-провост, в каком нуждается регион. Не мыслю себе политика, более достойного представлять Большой Унтанк на предстоящей Генеральной Ассамблее.

— Хорошо! — воскликнул сорвиголова. — Не будет ли любезен провост Ланарк сказать несколько слов для печати о том, что он собирается делать на ассамблее в Проване?

Чуть поразмыслив, Ланарк смело заявил:

— Я постараюсь сказать правду.

— Нельзя ли придать этой фразе больше выразительности? — спросил сорвиголова. — Не могли бы вы произнести: пусть даже на землю обрушится потоп, но я скажу миру ПРАВДУ?

— Конечно нет! — раздраженно отозвался Ланарк. — Потоп не имеет никакого отношения к моей поездке в Прован.

— Что бы ни произошло, мир услышит правду, — пробормотал спокойный. — Вот так мы напишем.