— Зачем? Я не стану, но зачем тебе это нужно?

— Потому что это была самая гладенькая, благовоспитанная, послушная ассамблея в истории. Делегаты обходились друг с другом так бережно, как с неразорвавшимися бомбами. Все грязные сделки и корыстные затеи разрабатывались в секретных комитетах, без посторонних глаз, без жалоб, без гласности. Нам нужен кто-нибудь, кто бы высказал этим ублюдкам правду в лицо.

— О том же просил меня и Сладден.

— У него свои причины, у меня — свои.

— Да. Он политик, ты журналистка, и оба вы мне не нравитесь. Мне не нравится никто, кроме моего сына, и я боюсь, что больше его не увижу. Поэтому мне на все плевать.

Автомобиль двигался по тихой улице. Внезапно Гэй остановила его у огромной кирпичной стены и обняла руль. Она сказала спокойно:

— Это ужасно. Во времена старой «Элиты» ты был человеком по-своему независимым, с определившимися взглядами. Я немножко перед тобой робела. Завидовала тебе. Я тогда была слабой и робкой, только и умела, что повторять слова того, кто ни в грош меня не ставил. Теперь я потеряла красоту, но нажила толику ума и уверенности в себе, а ты скис, из тебя можно вить веревки. Работа Римы?

— Пожалуйста, не говори так.

Гэй вздохнула:

— Куда мы отправимся?

— Не знаю.

— Ты мой пассажир. Куда тебя везти?

— Никуда.

— Ну ладно. — Гэй потянулась к заднему сиденью. — Вот твой портфель. Его где-то нашла моя дочь. Там ничего нет, кроме научного словаря и вот этого паспорта с твоим именем. — Она сунула Ланарку в нагрудный карман длинную пластмассовую полоску. — Выходи.

Он вышел и остановился на обочине, пытаясь утешиться тем, что вновь осязает привычную гладкую ручку портфеля. Он ожидал, что машина отъедет, но Гэй тоже вышла. Она взяла его под руку и повела к двойной двери — единственному отверстию, нарушавшему однообразие стены. «Что это за место?» — спросил Ланарк, но Гэй, тихонько что-то мурлыкая про себя, нажала кнопку колокольчика. Внезапно обе створки открылись внутрь, и Ланарк с испугом увидел двух не открывавших рта охранников. Они заговорили одновременно резкими голосами, источник которых находился на груди рубашки:

— Паспорт, пожалуйста.

— Видите, он в карманчике, — объявила Гэй.

— Назовите себя.

— Он делегат Унтанка, немного опоздавший, а я от прессы.