– Ну что, Большой Брат, как дела-делишки?

– Отлично, сестренка.– Машину слегка занесло при выезде на большак. Он вцепился в ручку на двери, посмотрел на сестру, что сидела, сутулясь, за большой баранкой, одетая в блузку и слаксы; ее светлые волосы были стянуты на затылке.

– Что, Фи, сдала экзамены?

– А то! – Идущая навстречу машина бибикнула и мигнула фарами,– Гм…– нахмурилась сестра.

– Попробуй вольтаж отрегулировать. Движковым переключателем.

– Угу.

Они съехали с шоссе на подъездную дорожку, с ревом промчались между темными стенами дубов. Фиона заставила машину скрежетнуть на гравии, миновала старую конюшню и объехала дом сбоку. Он оглянулся через плечо:

– Это что, стена?

Фиона кивнула, останавливая машину у входа в дом.

– Папе понадобился внутренний двор, вот он и кладет стену от конюшни.– Она заглушила двигатель.– У нас будет оранжерея с видом на сад, если мама на своем настоит – а ведь настоит. Твоя комната в порядке, а вот у Хеймиша – ремонт.

– Что о нем слышно?

– Братается с негритосиками, судя по всему.

– Фи! Просто – фи! С родезийцами.

– С маленькими черными родезийцами, сиречь – с негритосиками. А я что, я ничего, это все Энид Блайтон виновата[14]. Идем, дядя Джо. Ты как раз к ужину.

Они вышли из машины. В доме некоторые окна были освещены, а на крыльце передней двери, на нижних полукруглых ступеньках, лежали два велосипеда.

– Это чьи? – спросил он, забирая сумки из багажника.

– Две девчонки у нас остановились,– показала Фиона, и он различил под елками на западном краю газона смутный силуэт палатки, оранжево подсвеченной изнутри.

– Твои подружки?

Фиона отрицательно покачала головой:

– Да нет, просто заехали, попросились. Думали, у нас ферма. Кажется, из Глазго они.