— Безумие становиться в этой войне на чью-либо сторону, — сказала Клеопатра, услышав в собственном голосе нотку нетерпения. — Разве вы не слышали, что я говорила? Разве вам не понятно, что Помпей проигрывает эту войну и потому, будучи в отчаянном положении, послал своего сына в Египет искать поддержки? Неужели вы ничего не понимаете в римской политике? Мы не должны предпочитать Помпея Цезарю. Если Цезарь выиграет, он покарает нас за это. Он поставит нас на колени, как будто мы ничем не лучше этих варваров-галлов.

— Что ты знаешь о Юлии Цезаре? Ты ничего о нем не знаешь. Ты только думаешь, будто знаешь! — закричал Птолемей.

Даже не бросив взгляд в сторону брата, Клеопатра обратилась к регентам:

— Говорят, что прозорливость Цезаря лежит за пределами обычных человеческих возможностей, но временами он падает наземь в кратких приступах безумия, вызванных прикосновением богов. Затем, несколько минут спустя, боги чудесным образом освобождают его, и он вновь становится Цезарем. Как мы можем мечтать о том, чтобы бросить вызов подобному человеку? Если мы должны на кого-то ставить, то только на Цезаря. Он уже прогнал Помпея из Италии.

Птолемей вскочил со своего кресла и встал перед Клеопатрой. Он выглядел уменьшенной копией Авлета, глаза его выкатились, толстое лицо побагровело от ярости.

— Если ты бывала с отцом в Риме, это еще не значит, что тебе известно все, — прошипел он. — Стоило вообще отдать тебя солдатам!

— И что же, по-твоему, мы должны сделать, брат мой?

— Мы должны сделать так, как говорит Потиний. Мы дадим Помпею то, чего он хочет, чтобы он и Цезарь уничтожили друг друга. Если бы ты не была так околдована Римом, ты поняла бы, что это лучше всего.

Он уселся рядом с Потинием, который улыбнулся вспышке мальчишеского негодования.

Клеопатра рассмеялась про себя. Несомненно, евнух грезит о том, чтобы оказаться в одной постели с Гнеем сегодня же ночью, как будто удовольствия плоти были причиной заключать государственный союз с партией, которая проиграет войну!

Мгновенное предвидение снизошло на царицу, даровав очевидное и единственное решение всех ее проблем.

— Да будет так, — произнесла она и покинула зал, оставив всех глазеть ей вслед с разинутыми ртами — так удивлены они были ее согласием.

* * *

Царица не обедала в пиршественном зале со времен мятежа солдат Габиния, но в тот вечер ее торжественно препроводили к ужину, дабы создать для сына Помпея иллюзию, будто во дворце все в полном порядке. Гней не был одурачен этим маленьким семейным сборищем. Хотя ему отвели место между Потинием и Теодотом, он настоял на том, чтобы царица села рядом с ним, «ибо она выглядит печальной и одинокой».