— Но как, по мнению императора, мы уйдем отсюда? — спросил Сосий. Во время совещания он держался незаметно и теперь выглядел не особенно счастливым. — Мы же заперты здесь.

— Помните наше поражение под Фрааспе? Мы тогда очутились в тяжелом, если не сказать отчаянном положении. Я приказал отступать. В результате мы провели очень приятную зиму в Сирии, ели и пили за счет царицы, а на следующий год вернулись и одержали победу.

— История повторится, — пообещала Клеопатра. — Я уверена, что каждый из вас найдет в Александрии пристанище по своему вкусу.

— В том, что касается подробностей, положитесь на нас, — сказал Антоний, имея в виду себя и царицу. — Мы должны покинуть это место в течение недели.

На протяжении всего лета жара и влажность давили на рассудок Клеопатры, словно они были молотом, а Амбракийский залив — наковальней. Ей страстно хотелось выбраться отсюда. Она жила в непрестанном предвкушении того мига, когда ее корабли вырвутся из-под двойного гнета — влажной духоты и флота Октавиана, державшего их на берегах Акция, словно в плену.

Клеопатра не бродила в малярийном чаду, как большая часть войска. У нее было такое ощущение, как будто незримые силы выдавливают жизнь из ее тела. Если бы только ей удалось бежать! Тогда она снова смогла бы дышать и мыслить ясно!

Они ожидали предвестников хорошей погоды, ясного неба и восточного ветра, который должен был принести юго-западный бриз, известный под названием мистраль. В конце концов после бесконечно долгих часов наблюдения за небом они с Антонием увидели кроваво-красный закат — благоприятное предзнаменование для мореходов, — и Антоний объявил, что завтра они наконец-то выберутся отсюда.

Той ночью Клеопатра смотрела, как двести ее кораблей — кораблей, ради которых она торговалась за каждое бревно, за проектированием и постройкой которых неустанно наблюдала, за которые платила, чтобы укомплектовать команды лучшими гребцами, — как эти корабли уничтожаются чудовищным пламенем. Моряки пропитали отполированные балки, доставленные с Кипра, горючим маслом, а затем швырнули на них факелы. Армия стояла на берегу — отсветы пламени плясали на красных, потных лицах солдат — и смотрела, как горят эти великолепные, огромные корабли. У них не осталось людей, которые могли бы вести эти суда, и лучше уж было уничтожить их, чем отдавать врагу. Клеопатра знала, что Октавиан наблюдает за происходящим, и надеялась, что он не разгадал их план.

— Как только мы доберемся до Египта, мы начнем все сначала, — сказал Антоний, чувствуя ее печаль.

Они с Клеопатрой стояли и смотрели, как флот, созданный такими трудами, превращался в скопище огромных черных остовов, которым отныне суждено было стать призраками этих берегов.