Деревушка Гуль-Даман вся состоит из глинобитных домиков, и лишь некоторые обнесены забором. Женщины с потемневшими от солнца лицами готовят на открытом воздухе еду, из черных котлов поднимается пар. Мужчины тащат тележки, груженные камнями, останавливаются и смотрят вслед машине. За такси несутся дети. Шофер вертит руль, автомобиль огибает кладбище, посреди которого видна старая усыпальница. Оказывается, здесь похоронен местный суфий.

Вот и ветряная мельница. В тени ее неподвижных ржавых крыльев возятся трое мальчишек, лепят что-то из глины. Таксист опускает стекло и высовывается из окна. Отвечает мальчик постарше, тычет пальцем вдоль дороги. Шофер благодарит и подъезжает к указанному месту.

Одноэтажный дом обнесен стеной, из-за забора свешиваются ветки деревьев.

– Я недолго, – говорит Лейла водителю.

Дверь ей открывает смуглый худой коротышка средних лет. Борода у него с проседью. На мужчине традиционная одежда – пирхантюмбан и чапан.

Они обмениваются приветствиями.

– Это дом муллы Фатхуллы? – спрашивает Лейла.

– Да. Я его сын Хамза. Чем могу быть тебе полезен, хамшира?

– Я по поводу старого друга твоего отца, Мариам.

Хамза недоуменно моргает:

– Мариам?

– Дочь Джалиль-хана.

Хамза опять хлопает ресницами, потом прижимает к щеке ладонь, и его лицо освещает улыбка.

– А-а-а-а, – тянет он. – Ну конечно! Мариам! Ты ее дочь? А она… – Хамза заглядывает Лейле за спину, – сама она тоже приехала? Ведь столько времени прошло!

– Она умерла.

Хамза больше не улыбается.

– Входи. – Он распахивает дверь. – Добро пожаловать.