Первое, что пришло в голову, – аллергия на коже. Наверное, я чем-то отравился в колодце. Чем-то вроде лака. Но что там могло быть? Ведь я же осветил в колодце фонарем каждую трещину и ничего, кроме земли на дне и бетонных стен, не обнаружил. Да и разве может от аллергии или какой-нибудь другой заразы появиться такое четкое пятно?

Началась легкая паника: голова мгновенно пошла кругом, будто на меня обрушилась огромная волна и поволокла за собой. Полотенце выпало из рук, я опрокинул корзинку для мусора, ударился обо что-то ногой, забормотал какую-то бессмыслицу. Немного погодя я взял себя в руки и, опершись о раковину, попытался спокойно обдумать, что мне теперь делать.

Лучше всего – просто подождать и посмотреть, что будет дальше. К врачу я всегда успею. Может быть, пятно еще сойдет, само исчезнет, как бывает с сыпью, которая выступает от лака. Вполне возможно, оно пропадет так же быстро, как и появилось. Я пошел на кухню и приготовил кофе. В желудке было пусто, но только я собрался что-нибудь съесть, как аппетит сразу испарился куда-то, словно вода в привидевшемся мираже.

Я прилег на диван и стал смотреть на дождь, начавшийся за окном. Периодически поднимался, шел в ванную и разглядывал себя в зеркале, но никаких изменений с пятном не происходило. Оно расплылось по щеке, живописно выделяясь своей густой, насыщенной синевой.

С чего вдруг появилась эта метка? Все дело в том, похожем на сон, фантастическом видении, которое посетило меня в колодце на рассвете, когда моя телефонная знакомая за руку провела меня сквозь стену, чтобы спасти нас от опасного некто, открывшего дверь и вошедшего в номер. Это единственное, до чего я додумался. Проходя сквозь стену в тот самый момент, я ясно почувствовал жжение на щеке – на том месте, где теперь было пятно. Но какая здесь может быть связь? Между стеной и отметиной на физиономии? Это не поддавалось никакому объяснению.

Человек без лица, встретив меня в вестибюле отеля, сказал: «Сейчас не время. Вам нельзя здесь находиться». Он предупреждал, но я махнул рукой на предупреждение и пошел дальше, злясь на Нобору Ватая, на охватившее меня замешательство. И в результате, возможно, получил эту отметину.

Быть может, это клеймо наложил на меня тот странный полусон-полубред. «Это был не сон, – говорили они этим пятном. – Все произошло на самом деле. И ты будешь вспоминать об этом всякий раз, глядя в зеркало».

Я тряхнул головой. Во всем этом чересчур много необъяснимого. Ясно только одно: я ничего не понимаю. В голове снова поднялась тупая боль, и я потерял способность размышлять. Напрягать мозги не хотелось. Отхлебнув остывшего кофе, я опять уставился на дождь за окном.