Парень уходил от вокзала все дальше. Оставив позади небоскребы Синдзюку, он перешел шоссе Омэ и двинулся в сторону Иоиоги, весь глубоко в своих мыслях. Видно, дорога была ему хорошо знакома – он шел вперед без всяких колебаний, не оглядываясь. Шагал в том же темпе, глядя прямо перед собой. Я следовал за ним, вспоминая тот день, когда Кумико сделала аборт. Саппоро. Начало марта. Твердая промерзшая земля, в небе время от времени начинают кружиться снежные хлопья. Я снова очутился на тех улицах, вдохнул грудью стылый воздух. Увидел белый парок от дыхания людей.

И тут меня осенило: тогда-то и начались все эти перемены. Точно. Это был поворотный момент, когда течение происходящих вокруг меня событий стало менять направление. Если подумать, аборт имел очень большое значение для нас обоих. Но тогда я этого как следует не понимал. Зациклился на самом аборте, а самое главное, может, – совсем в другом.

Я должна была это сделать. Думала, так лучше и для тебя, и для меня. Но есть кое-что, чего ты не знаешь. Не могу пока передать это словами. Я от тебя ничего не скрываю, хотя до сих пор не знаю наверняка. Вот поэтому и не могу выразить.

Было ли это самое кое-что на самом деле? Кумико тогда не была в этом уверена. Конечно, это больше было связано не с абортом, а с беременностью, с ребенком, который жил в ней. Что же это могло быть? Что привело ее в такое смятение? Может, у нее была с кем-то связь и она не захотела от него рожать? Нет, это исключено. Ведь она сама заявила, что это невозможно. Это точно был мой ребенок. И все-таки было что-то такое, о чем она не могла мне сказать. И это что-то имело самое непосредственное отношение к решению Кумико уйти из дома. Вот с чего все началось.

Я никак не мог понять, что за всем этим скрывается, какой секрет. Меня оставили блуждать в темноте одного. Единственное, что я знал наверняка, – пока я не открою для себя тайну, которая стоит за этим что-то, Кумико ко мне не вернется. Я почувствовал, как внутри стала тихо закипать злость. Злость на это невидимое мне что-то. Я потянулся, сделал глубокий вдох и попробовал унять колотившееся в груди сердце. Но злость, как вода, беззвучно растекалась по всему телу. Злость вперемешку с грустью. И не было никакой возможности размозжить ее обо что-нибудь, избавиться от нее навсегда.