— Там все принимают. Хотя, вообще-то, я был командиром штабной роты.

— Приходится читать, конечно, и слышать, но все-таки трудно себе представить, какая там обстановка на самом деле?

— Все говорят, там местность очень живописная.

Конрад хотел было заметить, что спрашивал не об этом, но передумал и промолчал, предоставив Арчи продолжать.

— Некоторые места в Северной Ирландии действительно очень красивы. Мне иногда по делам службы приходилось оставлять штаб и объезжать посты. Часть из них, вдоль самой границы, располагалась в бывших полицейских участках, они представляли собой настоящие осажденные крепости, куда добраться можно было только на вертолете. Если ехать по дороге, был риск попасть в засаду. Так вот, вид сверху — замечательный. Тогда как раз была весна, начало лета. Озера Ферманага, холмы Морна… — Арчи замолчал, криво усмехнулся и покачал головой. — Хотя надо было все время помнить, что холмы спускаются не только к морю, но и к границе, в непроходимые места.

— Значит, вот где вы служили.

— Да. В самом пекле. Края там совсем не похожи на наши. Крохотные ярко-зеленые лоскутки полей, извилистые деревенские дороги, пруды, речки. Население редкое. Маленькие хозяйства, подслеповатые, грязные домишки, вокруг — брошенная сельскохозяйственная техника, ржавеют остовы автомобилей, тракторов. Но все так мирно, идиллично. Иной раз даже трудно поверить, какие вещи творятся среди этой тишины.

— Да, ужасно.

— Да нет, ничего. Нормально. Мы там были все вместе. А быть со своим полком — это вроде как в родной семье. Есть что-то общее. Можно почти любые тяготы одолеть, если тебя окружает твоя семья.

Арчи опять замолчал. Долго опираться на гранитный выступ было больно, и он немного переменил положение, освободив ногу. Молодая собака сразу забеспокоилась, ткнулась ему в колено. Арчи ласково потрепал ее по голове.

— У вашего батальона была отдельная казарма?

— Да, если можно назвать казармой реквизированную фабрику готового платья. Там все было оборудовано кое-как, на живую нитку. Мы жили за колючей проволокой и мешками с песком, под прикрытием щитов из гофрированного железа, мало двигались, почти не видели дневного света. Работали на одном этаже, есть спускались вниз, спать уходили наверх. Не ахти какая роскошь. При мне состоял ординарец, он же личный охранник, шагу в одиночку не давал ступить. И даже в штатском мы никогда не выходили без оружия.

Жили как в осаде. На нас нападений не было, но опасность наткнуться на засаду, попасть под обстрел существовала все время, и мы находились в постоянной готовности к различным подвохам. Например, захватывают бронированный автомобиль, начиняют взрывчаткой, отпускают, дают горемыке-водителю въехать в ворота и поставить машину, а потом взрывают дистанционным детонатором. Было несколько таких случаев, наши даже придумали средство защиты. Делают во дворе бетонированную яму с крутым пандусом. Туда надо завести машину, выскочить и со всех ног бежать прочь, вопя что есть мочи «Ложись!», прежде чем взорвется. Разрушения все равно немалые, но хоть жизни пока удавалось спасти.