— О чем? Что заговорил об этом?

— Нет. Что все произошло, как произошло. О том, как я поступил. Я так тебе ничего и не объяснил, а теперь уже, наверное, поздно?

— Да, — ответила Пандора. — По-моему, поздновато.

— Ты так меня и не простила?

— Милый Эдмунд, я никого не прощаю. Просто не умею прощать. В моем лексиконе и слова-то такого нет — «прощать». Как я могу кого-то простить, когда я сама за свою жизнь стольких людей заставила горько страдать?

— Это ни при чем тут.

— Почему же? Если ты хочешь поговорить, то давай будем объективны. Ты обещал писать, не терять связи, любить меня всю жизнь… и ни одного из обещаний не исполнил. На тебя это было непохоже — не сдержать данного слова, и я никак не могла понять…

— Если бы я и написал, то лишь о том, что все эти обещания были пустыми словами, и я беру их назад. Вот и откладывал на потом, откладывал, а когда собрался с духом, было уже поздно… Я пошел по самому легкому пути.

— Это и было хуже всего. Я считала, что ты никогда не выбираешь легких путей. Я думала, что хорошо тебя знаю, потому и любила так сильно. И просто не могла поверить, что ты меня не любишь. Я хотела, чтобы ты был мой. Глупо, конечно, но, понимаешь, у меня в жизни всегда было так: чего ни захочу, мне все давали, все позволяли. А тут я хочу, а мне не дают. Непривычно и больно. Я не смогла смириться. Верила, что непременно случится чудо, и вся твоя прежняя жизнь — переезд в Лондон, женитьба на Каролине, рождение Алексы — все это по волшебству исчезнет, как и не было, уйдет, перечеркнется. Ужасно глупо. Но ведь мне было только восемнадцать, а умом я никогда не отличалась.

— Я виноват.

Она улыбнулась ему, тронула его щеку кончиками пальцев.

— Ты винишь себя за то, что я в жизни натворила? Напрасно. Такая уж я родилась, губительница. Мы с тобой оба это отлично знаем. Не ты, так был бы кто-нибудь другой. Не окажись под рукой Харальда Хогга, богатого до неприличия и пыхтящего от похоти, я бы все равно обязательно сбежала с каким-нибудь другим мужиком. Я не смогла бы дать тебе счастья. Правда, и с Каролиной, по-моему, ты тоже не был счастлив. Но теперь, с Вирджинией, тебе, кажется, наконец, повезло… Для меня это радость.

— А что еще для тебя радость?

— Если бы и знала, все равно бы тебе не призналась.

— Зачем ты приехала в Крой?

— Да так, каприз. Просто нашло на меня. Захотелось повидаться со всеми вами.

— Останешься здесь?

— Едва ли. Не могу долго усидеть на месте, мой милый.

— А меня совесть будет мучить.

— Почему это?