— Реб, — сказал он, — я могу прочесть вам лекцию, могу…

— Я хотел бы прочесть несколько книг на эту тему.

— «Основы международного права» сэра Джеральда Фицмориса, «Международное сообщество как правовое единство» Мослера, «Принципы публичного международного права» Поля Гюггейнема, «Законодательство о мире» Кавальери, «Договор о правах людей» Редслоба, основные курсы лекций, опубликованные Академией международного права в Гааге; «Американский журнал по международному праву», «Журнал по международному торговому праву»… и, разумеется, я могу назвать еще Уэстлейка, Уитона, Рено, Альвареса и его великолепную книгу «Международное право в Америке»… А также Тункина — он был русским, — Хименеса де Аречагу, приехавшего к нам из Монтевидео, его книга только что вышла в издательстве «Вердросс и Симма», я еще не получил ни одного экземпляра, но могу достать… Не говоря уж об О’Коннеле, Келсене, фон дер Хейдте, Шварценбергере, Браунли и…

— Передохните.

— Вам понадобятся годы, Реб. Даже при вашей способности читать со скоростью света.

Таррас дотронулся до одной из сотни книжных стоп, и она рухнула.

— Здесь многие книги есть, но не все, далеко не все. Вам придется кому-то поручить это, Реб.

— Вам?

— Почему бы и нет? Мне и всем юристам, конечно, разных национальностей, которых можно собрать. Я могу даже найти вам настоящего русского, гарантированного красного, не диссидента, с именем и связями в Кремле, хотя он живет в Лондоне и иногда в Финляндии. Он вошел бы в нашу группу и молчал бы, верьте Таррасу.

— А что будет делать эта группа?

— То, что вам требуется, Реб: попытается доказать, что страна, которую вы создали, может и должна существовать в том виде, как вы ее задумали, что она имеет на это право.

Реб еще больше вытаращил свои серые глаза:

— Я действительно настолько безумен, Джордж?

— Думаю, намного безумнее, Реб.

«Во мне, наверное, есть что-то от Диего Хааса, — думал Джордж Таррас. — Мы словно созданы, родились для того, чтобы подталкивать Реба Михаэля Климрода к выполнению его миссии на земле…» Но тут же спохватился: это означало бы, что себе и Диего он придает слишком большое значение.

— Реб, — тихо продолжил Таррас, — я знаю, что мне семьдесят пять лет. И прошу об этом не как о милости, в которой вы бы мне не отказали, поскольку я остался один, и не во имя дружбы, которая, быть может, связывает вас со мной. А потому, что действительно могу создать такую группу и держать ее наготове до того момента, когда решите подключить ее.

Молчание, Затем Реб сказал:

— Я бы хотел, чтобы вы побывали на месте. Хотя еще раз. Вы уже приезжали однажды, в 1964 году.