Она почти не упоминала о Хиггинсе. Память Диксон имела аристократический уклон и часто подводила хозяйку, когда та пыталась вспомнить обстоятельства, связанные с теми, кто был ниже ее по социальному положению. Тем не менее она считала, что Николас жил неплохо. Он заходил несколько раз и расспрашивал о мисс Хейл – единственный человек, который интересовался Маргарет. Впрочем, мистер Торнтон тоже однажды задал Диксон два-три вопроса о ней. Относительно Мэри Диксон небрежно заметила: «А что может случиться с этой крепкой и большой неряхой?» Диксон слышала или, возможно, ей только приснилось – хотя это было бы странно, потому что она не общалась в своих снах с такими босяками, как Хиггинсы, – что Мэри пошла работать на фабрику мистера Торнтона. Вроде бы Николас хотел пристроить дочь на должность младшей поварихи в фабричной столовой. Только все это чушь! Подумать только! Мэри – повариха! Маргарет согласилась, что эта история действительно казалась неправдоподобной и похожей на сон. Однако она радовалась, что рядом с ней появился человек, с которым можно было поговорить о Милтоне. Диксон не слишком распространялась на данную тему, желая оставить в тени эту часть своей жизни. Ей больше нравилось вспоминать слова мистера Белла о том, что он готов сделать Маргарет своей наследницей. Юная леди не поощряла таких разговоров и не одобряла настырных расспросов служанки, в какую бы скрытую форму догадок или подозрений они ни были облечены.

Все это время Маргарет томилась неопределенными ожиданиями. Ей хотелось услышать, что мистер Белл уехал в Милтон по своим делам. Ведь в Хелстоне он обещал ей поговорить с мистером Торнтоном и в ненавязчивой манере объяснить ему причину, подтолкнувшую ее ко лжи. Мистер Белл не любил писать письма, но изредка, когда пожилой джентльмен пребывал в романтическом настроении, он отправлял ей длинные или короткие послания. И хотя Маргарет, получая от него почту, не питала особых надежд, она всякий раз откладывала его письма с чувством разочарования. Он не собирался в Милтон. По крайней мере мистер Белл не сообщал об этом. К счастью, Маргарет могла быть терпеливой. Рано или поздно туманы рассеются. Последние послания мистера Белла, казалось, были написаны другим человеком. Они были короткими и жалобными. В каждом новом письме чувствовалась нотка горечи. Создавалось впечатление, что он больше не пытался заглянуть в будущее, сожалел о прошлом и тяготился настоящим. Маргарет поняла, что ему нездоровилось. В ответ на ее расспросы о самочувствии мистер Белл послал ей короткую записку, говорившую, что его старомодные жалобы объяснялись хандрой, которой он страдал то ли от умственной, то ли от физической слабости. Как бы там ни было, ему нравилось потакать себе в ворчании и нытье без необходимости посылать ей каждый раз бюллетени от доктора.