Однажды, после того как джентльмены вошли в гостиную, мистер Леннокс подошел к Маргарет и впервые с тех пор, как она вернулась в особняк на Харли-стрит, непринужденно заговорил с ней в самой дружелюбной манере:

– Я заметил, что вам не понравились слова Ширли, сказанные им за обедом.

– Да? Неужели мое лицо стало таким выразительным? – с улыбкой произнесла Маргарет.

– Оно всегда было таким. И до сих пор не потеряло дар красноречия.

– Мне не понравилось, что он отстаивал неверное суждение, – поспешно сказала Маргарет. – Вопиюще неверное! Так нельзя делать даже в шутку.

– Однако его рассуждения были весьма умными. А как он подбирал слова! Вы помните его удачные эпитеты?

– Да.

– И все же вы презираете их. Можете говорить об этом, не стесняясь, хотя он мой друг.

– Вот. Вы говорите тем же тоном…

Она замолчала. Какое-то время мистер Леннокс выжидающе смотрел на нее в надежде, что она закончит фразу. Но Маргарет лишь покраснела и отвернулась. Она услышала, как он тихо и отчетливо прошептал:

– Если мои мысли или тон не нравятся вам, будьте ко мне справедливы и не скрывайте этого. Дайте мне шанс научиться тому, что радует вас.

Все эти недели она не получала никаких сообщений о поездке мистера Белла в Милтон. В Хелстоне он говорил, что намечал такой визит в скором времени. Вероятно, теперь он вел дела по переписке. Маргарет знала, что мистеру Беллу не нравился его родной город. Он навещал Милтон только в крайних случаях. Очевидно, он и теперь решил не ездить туда, мало понимая, какую важность она придавала объяснению, которое могло быть передано мистеру Торнтону только на словах и в самой ненавязчивой манере. Маргарет не сомневалась, что он тоже считал эту встречу необходимой, но состоится ли она летом, осенью или зимой, для него не имело особого значения. Начался август, однако мистер Белл ни разу не намекнул ей о путешествии в Испанию, о котором он говорил с Эдит. Маргарет пыталась смириться с угасанием этой иллюзии.

Однажды утром она получила письмо, в котором сообщалось, что на следующей неделе мистер Белл собирается приехать в Лондон. Он хотел поделиться с ней некими планами и намеревался подлечиться у столичных докторов. Похоже, он принял ее точку зрения о том, что его приступы раздражительности объяснялись слабостью здоровья, а не плохим характером. Несмотря на то, что ее внимание в тот момент было отвлечено возмущениями Эдит, Маргарет отметила, что его письмо имело тон напускного веселья.

– Он приедет в Лондон? – воскликнула Эдит. – Ах, дорогая, я так устала от жары, что у меня вряд ли останутся силы для приема этого джентльмена. Нужно будет устраивать званый обед, а все разъехались по курортам, кроме нас, глупых Ленноксов. Мы так и не смогли договориться, куда нам съездить в этом году. Мне даже некому будет представить его.