Плечики, по мнению доктора Кедра, немного задерживались. Он взял в обе руки подбородок с затылком и слегка потянул младенца вниз, пока не показалось одно плечико. Тут же появилось второе, и весь младенец вывалился наружу.

Гомер, прикусив губу, одобрительно кивнул.

— Анджел! — возгласила сестра Эдна, обращаясь к Кенди, все еще улыбавшейся под действием наркоза.

Сестра Анджела отвернулась, промочив насквозь вторую маску.

И только когда вышел наружу послед, доктор Кедр сказал: «Превосходно», как всегда говорил в таких случаях. Затем нагнулся и поцеловал Кенди, неуклюже, сквозь маску — куда-то между широко открытыми, уже ясными глазами. Этого он никогда не делал.

Назавтра повалил снег и шел весь день — сердитый апрельский снег, не желающий сдавать позиций. Гомер озабоченно поглядывал на посаженные деревца; тщедушные, присыпанные снегом, они напомнили ему несчастных гусей, которые так неосмотрительно сели отдыхать на подтаявший лед мельничного пруда.

— Перестань волноваться из-за деревьев, — сказал ему доктор Кедр. — У них уже началась своя жизнь.

Так же как у Анджела Бура, младенца десяти с лишним фунтов, который не был ни сиротой, ни жертвой аборта.

За неделю до мая в Сент-Облаке еще лежал снег, потому что в этих местах сезон весенней слякоти еще не кончился. Гомер отряхивал от снега каждую ветку на деревцах, около одного, особенно хрупкого на вид, он заметил мышиные следы и разбросал по саду отравленные зерна — кукурузу и овес. Тонкие стволы саженцев заключили в металлические сетки. Олени уже успели погрызть верхушки ближайшего к лесу ряда. И еще Гомер поставил в лесу подальше от сада плошки с солью, — может, хоть это удержит оленей от набегов на новорожденный сад.

Кенди кормила Анджела грудью, пуповина у него подсохла и отпала, писанька зажила. Обрезание Гомер сделал сам.

— Тебе в этом нужно практиковаться, — сказал ему доктор Кедр.

— Хотите, чтобы я практиковался на собственном сыне? — спросил Гомер.

— Пусть это будет первая и последняя боль, которую ты ему причинишь, — возразил Уилбур Кедр.

Утром в их комнате на стеклах все еще были морозные узоры. Гомер прижал подушечку пальца к стеклу, пока она не покраснела, и коснулся Кенди мокрым холодным пальцем. Кенди тут же проснулась — нежные прикосновения к колючему бритому лобку никак не могли ее разбудить.

Гомер и Кенди радовались, что снова спят вместе на одной кровати, что, приютившись между ними, сосет грудь Анджел. Иногда молоко у Кенди прибывало раньше, чем малыш начинал плакать, и оба от этого просыпались. Никогда еще они не были так счастливы. Какая важность, что за неделю до мая небо хмурое и холодное, как в феврале. Что их секрет, доверенный Сент-Облаку, рано или поздно откроется. Впрочем, для многих в Сердечной Бухте и Сердечном Камне никакого секрета уже давно не было. Но жители Мэна не любят никого торопить: придет срок, человек сам во всем сознается.