— Хорошо, — кивнул Гомер, явно нервничая.

Это с ним было так редко, что доктор Кедр улыбнулся.

Сестра Эдна возилась с Кенди, а сестра Анджела скребла и мыла, готовя родильную. Гомер уже надел маску, но, услыхав в спальне мальчиков шум, пошел взглянуть, что там приключилось. Один из Джонов Кедров или Уилбуров Уолшей вышел во двор пописать к мусорному баку и вспугнул копающегося в нем большого енота; енот бросился наутек, а мальчишка от страха надул в трусы. Гомер поменял трусы, хотя ему не терпелось вернуться в родильную.

— Ночью пи́сать лучше в доме, — объяснял он всей спальне. — А Кенди сейчас рожает младенца, — добавил он неожиданно для себя.

— Кого? — спросил кто-то.

— Или мальчика, или девочку.

— А как вы его назовете?

— Меня назвала сестра Анджела.

— И меня! — откликнулось несколько голосов.

— Девочку назовем Анджела, — сказал Гомер.

— А мальчика?

— Мальчика — Анджел. Это все равно что Анджела, только без «а» на конце.

— Анджел? — переспросил кто-то.

— Точно, — ответил Гомер Бур и поцеловал одного за другим всех сирот.

— А вы его оставите здесь? — Вопрос догнал Гомера уже на пороге.

— Нет, — ответил он невнятно, натягивая маску.

— Что? Что? — закричали сироты.

— Нет, — приспустив маску, громко произнес Гомер.

В родильной было жарко. Никто не ожидал такого резкого потепления, сетки в окнах были еще не вставлены, и доктор Кедр не разрешил их открыть.

Услыхав, что младенца, мальчика или девочку, назовут ее именем, сестра Анджела разрыдалась, потоки слез так и хлынули из глаз, и доктор Кедр велел ей сменить маску. Коротышка сестра Эдна с трудом дотягивалась до лба доктора Кедра, по которому лил пот. И когда появилась головка, одна капля упала на крошечный висок. Так Уилбур Кедр буквально своим потом окрестил еще не совсем родившегося младенца. А Давид Копперфильд родился в рубашке, вдруг почему-то вспомнилось Гомеру.{30}