Посаженный им сад Гомер оставил на сестру Эдну. Он объяснил ей, что рукава из металлической сетки, защищающие стволы от грызунов, должны быть просторны, не мешать росту. Но и слишком просторные тоже плохо — под них могут забраться мыши и погрызть кору. Он научил ее распознавать под землей мышиные норы, ведущие к корням. Полевки обожают корни яблонь.

На прощание все расцеловали Кенди, даже доктор Кедр. Старый доктор смутился, когда Гомер, как бы не заметив протянутой руки, крепко обнял и поцеловал его в обветренную морщинистую щеку. Сестра Эдна рыдала, не стыдясь слез. Как только фургон свернул за отделение девочек, Уилбур Кедр ушел в провизорскую и затворил за собой дверь.

Было воскресенье, и, когда Гомер подвез Кенди к дому, Рей Кендел трудился внизу над своей торпедой. Кенди сказала, что не сможет сегодня смотреть в глаза Олив; но, оставшись одна, без Гомера и Анджела, затосковала. Хотя молоко в груди у нее пропало, она все равно ночью проснется и мысленно будет с ними, когда Анджел заплачет. Сколько прошло дней и ночей с тех пор, как она последний раз спала ночью одна? Этой ночью Гомер один услышит, как плачет Анджел.

— Надо обязательно что-то придумать, чтобы я все время была вместе с Анджелом. Я хочу сказать, до того, как мы признаемся Олив и Уолли. Мы оба должны о нем заботиться, оба быть с ним. Я не могу жить без него, — сказала Кенди Гомеру на другое утро.

— А я не могу жить без тебя, — ответил Гомер.

Сирота, имевший семью всего лишь месяц, был не готов потерять ее.

Когда Гомер с Анджелом приехали в «Океанские дали», Олив встретила его как родного сына. Обняла, поцеловала и заплакала.

— Покажи мне маленького, — попросила она. — Ой, какая прелесть! Но ведь у тебя ничего нет. Ты такой молодой и один во всем свете.

— Но ведь и малыш совсем один. И Кенди обещала помочь.

— Конечно-конечно, — сказала Олив. — Я тоже помогу.

И она понесла младенца в комнату Уолли, где Гомер, к своему удивлению, увидел детскую кроватку и столько детских вещей, сколько в Сент-Облаке не набралось бы для всех детей: и мальчиков, и девочек.

На кухне Гомера приветствовала целая батарея бутылочек с сосками, Олив даже купила для них специальный стерилизатор. В бельевом шкафу пеленок оказалось больше, чем наволочек, простынь и полотенец. Впервые в жизни у Гомера появилось чувство, что он по-настоящему усыновлен. К своему стыду и отчаянию, он должен был признать, что Олив его любит.

— Вы с Анджелом будете жить в комнате Уолли, — сказала она.

Как видно, все эти дни Олив занималась планированием и устройством будущей жизни.