Третье правило было такое: на каждые три раза, когда секс происходит по инициативе Виллема, должен приходиться один раз, когда инициативу проявляет он, чтобы было какое-то равновесие. И четвертое: он будет делать все, чего от него захочет Виллем. Это же Виллем, напоминал он себе снова и снова. Он никогда нарочно не причинит тебе боль. Любое его желание остается в пределах разумного.

Но потом он начинал видеть перед собой лицо брата Луки. Ты и ему доверял, говорил ему голос. Ты и о нем думал, что он тебя защитит.

Как ты смеешь, спорил он с голосом. Как ты смеешь сравнивать?

Какая разница? — издевался голос. Они хотят от тебя одного и того же. Ты — одно и то же для Виллема и брата Луки.

В конце концов его страх перед сексом уменьшился, а отвращение — нет. Он всегда знал, что Виллему нравится секс, но он был неприятно удивлен, что тот получает такое удовольствие от секса с ним. Он понимал, как это несправедливо, но меньше уважал Виллема за это и еще больше ненавидел себя за эти чувства.

Он пытался сосредоточиться на том, что с Виллемом получается лучше, чем с Калебом. Ему все еще было больно, но не так больно, как с другими, и это точно было хорошо. Ему было неловко, но опять же не так, как раньше. И он испытывал стыд, но с Виллемом он мог утешаться тем, что дает хотя бы малую толику удовольствия тому, кого любит больше всех, и эта мысль всегда его поддерживала.

Он сказал Виллему, что потерял способность к эрекции из-за того случая с автомобилем, но это была неправда. Энди уверял (много лет назад), что не существует никакой физической причины, по которой он мог бы потерять эту способность. Но в любом случае эрекций у него не было уже много лет, с колледжа, и даже в колледже они были редкими и бесконтрольными. Виллем спросил, может ли он что-то сделать — может быть, укол, таблетка, — но он сказал, что у него аллергия на один из ингредиентов подобных лекарств и что ему это не важно.

Калеба эта его особенность не очень заботила, но Виллем огорчился.

— Но можно все-таки что-то сделать? — спрашивал он снова и снова. — Ты говорил с Энди? Может, попробовать что-то еще?

В конце концов он довольно резко оборвал Виллема, сказав, что от этих вопросов чувствует себя каким-то уродом.