— Господи, какие же они разные, — сказала Жюль Деннису после дня, проведенного у Эш и Итана.

В то время девочкам было по четыре года. Эш и Итан недавно купили огромный особняк на Чарлз-стрит, великолепный дом с мемориальной табличкой, который нежился на солнце в лучшей части Гринвич-Виллидж. Внутри дома, несмотря на присутствие четырехлетней дочери и новорожденного сына — Морриса Тристана Фигмена, которого в честь Старика Мо Темплтона называли Мо, тишина и порядок подразумевались сами собой. Это было результатом неустанного труда супружеской пары с Ямайки, Эмануэля и Розы, слуги и нянечки, которые кроме того следили за большинством сторон повседневной семейной жизни. Они были скромнейшей прислугой, учтивый бритоголовый муж и его заботливая, хоть и кокетливая жена. Комнаты были безукоризненно убраны, дети опрятны и всем довольны, как и их родители.

Большая игровая комната напоминала первоклассную комнату отдыха в аэропорту — устланная коврами, чтобы никто не ушибся, и отделанная в неярких цветах, которые, считают, должны нравиться детям, но в приглушенных тонах, с мягким светом. Там стояли батут и коробка, набитая мячами. Были горки, качели и мягкие игрушки — звери в натуральную величину. Жюль представила себе, как один из помощников Итана звонит в магазин игрушек «ФАО Шварц» и говорит: «Пришлите нам все, что у вас есть».

Вот в каком доме бы расти, думала она, — в таких условиях и с такими изобретательными спокойными родителями. Жюль опустилась на белую тахту — одну из нескольких — со стаканом вина, который принесла ей Роза, и как следует отхлебнула. Ей хотелось смягчить и облегчить горло и грудь, чтобы перед внутренним взором не вставал угнетающий полиэкран: этот дом — и ее собственная квартира в доме без лифта на 84-й Западной улице, где они жили с Деннисом и Авророй в полном кавардаке, на скудные средства, с депрессией — всегда на фоне жизни Эш и Итана.

Аврора пронеслась по игровой Фигмена и Вулф с воплем:

— Я сержант! Я король!

Сержант-король нырнул в бассейн с мячами, где скрылся с головой, а сидящая на диванчике у окна с настоящей сюжетной книгой Ларкин в изумлении смотрела на нее.

Эш, сидя в кресле-качалке с Мо на колене, заметила:

— Авроре нравится командовать. Возможно, она возглавит корпорацию.

— Нет! — заявила Аврора с победно горящими глазами. — Я военный! Я возглавляю всех!

Женщины рассмеялись. Авроры было «очень много, и в этом вся она», как однажды определила Эш. Жюль любила свою дочь почти безумно. Аврора, которая сама по себе не была смешной, смешила ее. Она была слишком неотесанной, а это не то же самое, что быть смешной, и Жюль была одержима ею, как и Деннис, которому удавалось, когда это было важно, не идти на поводу у депрессии и проявлять чувства к своей малышке. Это можно было сравнить, пожалуй, с тем, как отец поднимает руками автомобиль, чтобы тот не раздавил ребенка. Он был в депрессии, но все же мог выйти из-под ее гнета ради Авроры. Доктор Бразил объяснил, что при «атипичной депрессии» подобное иногда происходит.