— Все будет просто отлично! — убеждала их Эш. — Я очень рада за вас!

Они о многом говорили в тот вечер: о квартире, о театре Эш, о том, какие классные врачи достались Мо, и о том, что ему уже стало лучше.

— Он сейчас много работает с Дженнифер и Эрин. Старается изо всех сил. Этот мальчик — мой герой.

Итан был в Гонконге на этой неделе, а Эш изо всех сил поддерживала семейный очаг.

— Когда у тебя появляется ребенок, — сказала она Жюль как-то раз, — ты сразу начинаешь строить грандиозные планы на будущее, думаешь о том, кем он станет. А затем проходит время, и ты замечаешь трубу, в которую улетают все твои планы. Образ, который ты придумала, становится все меньше и меньше. Внезапно ты понимаешь, что спортсменом ему не быть. Да и художником тоже. Теперь знаешь, что не станет и лингвистом. Все разнообразные возможности ускользают. Но при аутизме отпадают очень многие вещи. Жизненные возможности ограничены. Начинаешь быть благодарной хотя бы за то, что твой ребенок имеет «высокую степень дееспособности». Даже гордишься этим термином, будто он равнозначен заслуженному званию национального стипендиата. И думаешь, что он, по крайней мере, не из тех, кто ест краску.

— Мо очень далек от того, чтобы есть краску! — больше Жюль не нашлась что ответить. — Видно, что он чувствительный, сообразительный. И да, он — настоящий герой.

Жюль понимала, что с этой точки зрения им с Деннисом повезло, а вот Эш и Итану — нет. Да, у нее были подозрения, что Рори не ждет такое уж невероятное и привилегированное будущее, но это ведь не трагедия. Рори и сама не захотела бы так жить. Она была вполне довольна тем, что у нее было. Несмотря на материнский нарциссизм и навязчивые фантазии, в которых Жюль небрежно говорила своим знакомым: «Да, моя Рори учится в Йеле, изучает лингвистику, и недавно выиграла бла-бла-бла», она понимала: если ребенок доволен самим собой — значит родителям крупно повезло. У Рори и Ларкин все будет хорошо. А вот у Мо с его вытянутым нервным личиком и подрагивающими пальцами — нет.

Эш ушла домой в десять — сказала, что устала, и отшутилась, что у «Шлепперс» срочный заказ на утро в Квинсе. В ту же ночь, не очень далеко от них, на шестом этаже «Лабиринта» 65-летняя мать Эш, Бетси Вулф, проснулась от головной боли — такой сильной, что она смогла лишь пробормотать «Гил!» и коснуться головы, чтобы он понял, что с ней. Это было кровоизлияние в мозг, и она скончалась еще до того, как к ним приехала скорая. Эш позвонила Жюль после того, как съездила в больницу и разобралась с документами. Она едва могла говорить. Она позвонила среди ночи, вся в слезах, сказала, что Итан все еще в Гонконге, и спросила, не может ли Жюль приехать к ней прямо сейчас. Жюль, конечно же, согласилась. Она оделась в темноте незнакомой квартиры, среди неразобранных коробок, спустилась на лифте и среди ночи поймала такси.