— Зачем? — спросил он. — От своей второй половины положено скрывать самую важную информацию.
— Она должна тебе помочь.
— Может быть, ты сможешь это сделать, — сказал он с натянутой улыбкой. — В любом случае отчасти это твоя вина, Жюль. Из-за тебя я выбросил свою широкополую джинсовую шляпу в то лето, потому что ты сказала, что я в ней похож на медвежонка Паддингтона. Вот все эти годы солнце и палило…
— Заткнись, совсем не смешно.
Он сразу понял, что зря ее дразнил. Это было жестоко, а он уж точно никогда не хотел быть с ней жестоким.
— Ты ведь лечишься, да? — спросила она. — Проходишь процедуры, химиотерапию?
— Да, — ответил он. — Два курса. Эффекта еще нет, но врачи надеются.
— А дальше что?
— Другое лекарство, — сказал он. — Начну с понедельника.
— Итан, нужно рассказать Эш. Она возьмет все в свои руки. Позаботится о тебе. Она это умеет.
Лицо Итана не дрогнуло.
— Нет, — отрезал он.
А потом добавил более мягким тоном:
— Только ты.
— Неправда.
— Правда.
Она не могла продолжать перепалку. Жюль подумала: «Ладно, только я. Только я, и всегда была только я одна. Передо мной открывалась эта жизнь, пульсируя и ожидая, а я ее отвергла». Но незачем вступать в брак со своей родственной душой, даже с кем-то из Исключительных. Ты можешь перестать быть исключительным в том смысле, который когда-то казался единственно верным, но в конце концов стал совсем ненужным и, может, даже не таким совершенным. Совсем необязательно всегда быть яркой личностью, фейерверком, всех заводить или вызывать у всех желание спать с тобой, необязательно быть тем, кто написал пьесу и сыграл в ней главную роль так, что публика аплодировала стоя. Выход на сцену лучше всего стимулировал пятнадцатилетнюю девочку, которая недавно потеряла отца. Это
— Итан, я пойду с тобой куда угодно, — сказала она. — Я сейчас не работаю, так что время у меня есть. Я помогу с предписаниями и лечением. Ты этого хочешь?
Он кивнул и с облегчением закрыл глаза.