Какое-то время спустя Пемпер станет секретарем у Оскара, но летом 44-го года он работал в канцелярии коменданта лагеря и, как и любой, оказавшийся на этом месте, без особых надежд оценивал свои шансы остаться в живых.

Близкие контакты с Амоном Гетом у него установились столь же случайно, как и у Хелен Хирш. Пемпер попал к Гету после того, как кто-то отрекомендовал его коменданту: молодой заключенный в прошлом был студентом экономического факультета, отлично печатал на машинке и мог стенографировать на польском и немецком. Отдельно следует упомянуть о том, что он обладал необыкновенной памятью. Располагая такими способностями, он и оказался в Главном управлении Плачува в распоряжении Амона Гета и порой даже являлся по вызову к нему на виллу, чтобы писать под диктовку.

Ирония судьбы заключалась в том, что именно фотографическая память Пемпера в куда большей степени, чем показания других заключенных, способствовала тому, что Амона через некоторое время повесили в Кракове.

Но тогда Пемпер не мог допустить даже мысли, что наступит такое время! В 1944 году он мог только прикидывать, кто окажется жертвой на ближайшей перекличке, и не исключалось, что ею может стать он сам, Метек Пемпер…

За машинку его усаживали печатать, только когда не было под рукой фрау Кохман. Диктовать документы конфиденциального характера Амон предпочитал только ей, хотя она была далеко не столь опытна, как Метек, и куда медленнее печатала под диктовку. Порой Гету приходилось нарушать свои правила и звать Метека. И даже когда он сидел напротив коменданта с блокнотом на коленях, он не мог отделаться от противоречивых мыслей, раздиравших его. Первой была та, что все документы внутреннего характера и памятные записки, которые он запоминал до мельчайших подробностей, делают из него отличного свидетеля, если когда-либо состоится суд над проклятым Амоном. С другой стороны, он подозревал, что в конечном итоге Амон просто избавится от него, как от использованной копирки.

Тем не менее каждое утро Метек готовил дюжину наборов писчей бумаги и копирок не только для себя, но и для своей немецкой коллеги, фрау Кохман. После того как девушка заканчивала печатать, Метеку предписывалось уничтожить копировальную бумагу, но он сохранял ее и перечитывал тексты документов много раз. Записей он не делал, но еще со школьных дней знал, на что способна его память. И не сомневался, что если когда-нибудь его пригласят в трибунал, где он встретится с Амоном перед лицом суда, то удивит коменданта точной датировкой всех свидетельств его преступлений.