– Вы что, шутите? – поднимает брови Лалли.

– Лалли! Мой Лало! – кричит старушка. Она вырывается из рук служителей, но тут же цепляется ногой за обитый металлом край верхней ступеньки и падает на пол.

Судья поднимается с места и, нахмурившись, следит за тем, как старушку поднимают с пола. Она хнычет и пытается различить в общем гуле голос Лалли. Он сидит тихо. Морщинок у него на щеках становится в два раза больше.

Брайан дает залу угомониться и только потом обращается к старушке:

– Миссис Гутьеррес, прошу вас, скажите суду – это ваш сын?

– Это он.

Она тянет своих провожатых вниз но лестнице, потом нога ее промахивается мимо очередной ступеньки, и она повисает у них на руках. Судья втягивает губы, как будто только что наступил на колючку. Он внимательно всматривается в старушку, потом качает головой.

– Мэм, вы можете указать на вашего сына? Весь мир замирает, затаив дыхание.

– Лало? – зовет она. – Эу-лалио?

Он не отвечает. И тут один из адвокатов со стороны обвинения складывает руки на груди. Шуршание ткани о ткань не успевает продлиться и тысячной доли секунды, как старушка вскидывается и тычет пальцем в прокурора.

– Лалли!

Прокурор красноречиво разводит руки в стороны. Судья переводит взгляд на моего адвоката.

– Минутный перерыв! Правильно ли я понимаю: что эта дама имеет ограниченные зрительные способности?

– Любая женщина узнает своего ребенка по голосу, ваша честь.

Судья вздыхает.

– Ради всего святого, скажите мне на милость, как вы собирались оформить процедуру опознания?

– Ваша честь, – начинает Брайан, но судья шваркает очками о стол и широко разводит руки в стороны.

– Советник, эта милая леди ничего не видит.