– Против овцеводов, – с улыбкой поправляет Кромвель.

Король говорит:

– Гардинер, это нужно, чтобы помочь простым людям – никому не дозволяется держать больше двух тысяч овец…

Епископ перебивает короля, как маленького ребенка.

– Две тысячи, да, так что пока ваши комиссары будут разъезжать по графствам, считая овец, может быть, они заодно приведут к присяге пастухов? И этих ваших пахарей, пока еще не обучившихся грамоте? И каждую потаскуху, которую найдут в канаве?

Епископ говорит с таким пылом, что Кромвеля разбирает смех.

– Милорд, я приведу к присяге тех, чья клятва необходима для надежности престолонаследия и единства страны. У короля есть чиновники, есть мировые судьи, и лорды совета подадут другим пример – или я с ними разберусь.

Генрих добавляет:

– Епископы тоже присягнут. Надеюсь, они не заартачатся.

– Нам нужны новые епископы, – говорит Анна. Она называет своего друга, Хью Латимера. Его друга, Роуланда Ли. Значит, у нее все-таки есть список, который она носит в голове. Лиз заготавливала овощи. Анна назначает пресвитеров.

– Латимер? – Гардинер качает головой, но не может сказать вслух, что королева покровительствует еретикам. – Роуланд Ли, как мне доподлинно известно, никогда в жизни не стоял за кафедрой. Некоторые люди приходят в церковь только из честолюбия.

– И благородно пытаются это скрыть.

– Я не сам выбрал для себя этот путь, – говорит епископ, – но, видит Бог, Кромвель, я честно им иду.

Кромвель смотрит на Анну. Ее глаза торжествующе блестят. От нее не ускользает ни единое слово.

Генрих говорит:

– Милорд Винчестер, вы долго пробыли за границей по посольским делам.

– Надеюсь, ваше величество согласится, что к вашей пользе.

– И тем не менее вы невольно пренебрегали делами своей епархии.

– Как пастырь вы должны заботиться о своих овцах, – говорит Анна. – Возможно, считать их.

Гардинер кланяется: