В среду?

Да. Только я… если хочешь, я их тебе отдам.

Знаешь, Питер, может, так будет и лучше. Ну, просто, если – понимаешь, я не хочу, чтобы они узнали.

Так они и не узнают, пап, трубку-то я сниму.

…

Он позвонит завтра в половине восьмого утра. Я отдам пленку на ночную проявку, и к утру все будет готово, там круглосуточное обслуживание.

Все так, мистер Сэмюэлс.

И, как он позвонит, я пойду и заберу их.

А что будет, если он запоздает, а ты в школу уйдешь?

…

Понимаешь!

Пап, мне же все равно, хочешь, ты их забери…

Не в том дело, Питер, просто – ты же знаешь свою маму. Она ж начнет волноваться на ровном месте, сынок. Понимаешь, о чем я? Таких женщин много; и твоя мама одна из них. И бабушка твоя была такая же – господи, не твоя бабушка, а моя, совсем я зарапортовался, исусе-христе, твоя прабабушка, прабабушка твоя! Совсем свихнулся на старости лет. Ну да ладно. Она бы тебе понравилась. Знаешь, у нее всегда что-нибудь припасено было, для мальчишки-то, яблоко или долбаный апельсин, пара монет – помню, я как-то пошел для нее за покупками; может, и не стоит тебе про это рассказывать; в общем, в кармане у меня было хоть шаром покати; а лет мне тогда было примерно как тебе сейчас; и я, вот как Кит, покуривал, так что мне нужен был десяток сигарет, ну и я в магазине, чем покупать-то, спер кое-что… Сэмми хмыкает. Так что без сигарет я не остался. В общем, ладно. Хорошая была старуха, тебе бы она понравилась.

…

Сэмми проглатывает остатки кофе, потом говорит: Может, он и вовремя позвонит. Думаешь, все будет в порядке?

Думаю да, пап.

Сэмми кивает. Погоди-ка минутку… Он уходит в спальню, берет деньги. Вернувшись на кухню, протягивает перед собой руку с двумя бумажками: Сколько тут?

Двадцать фунтов.

Две десятки?

Да.