Мальчик уснул, и я замолчала, перестала качаться и замерла в полной тишине, окутанная каким-то странным покоем. Потом машинально приложила ухо к груди сына с целью в очередной раз послушать слабое биение его сердечка и… ничего не услышала. Я почти прижалась щекой к его носику, к его губам, надеясь почувствовать теплое младенческое дыхание, но не ощутила даже самых слабых колебаний воздуха. Мой маленький Георг по-прежнему лежал в моих объятиях, теплый и мягкий, точно певчая птичка, но его здесь уже не было. Он ушел от меня. Я его потеряла.

И я вдруг снова услышала звуки той самой колыбельной, которую только что пела ему; песенка звучала тихо-тихо, словно шелест ветра, и я поняла: теперь Мелюзина качает и баюкает его, а значит, мой мальчик покинул меня навсегда.

Потом все старались меня успокоить, напоминали, что у меня есть Эдуард, что я счастливица, раз мой сын, которому уже восемь лет, растет таким красивым, здоровым и сильным. Меня уверяли, что я должна радоваться и второму сыну, пятилетнему Ричарду, и я улыбалась, потому что оба моих сына и впрямь приносили одну только радость. Но это ничуть не умаляло тяжести моей утраты. Разве кто-то мог заменить моего Георга, моего чудесного малыша с голубыми глазами и мягкими пушистыми светлыми волосиками?

А через пять месяцев после смерти Георга мне опять пришлось затвориться в своей спальне в преддверии очередных родов. Мальчика я не ждала. Я даже представить себе не могла, как один ребенок может заменить другого. Но оказалось, что маленькая Екатерина появилась как раз вовремя: она сумела отчасти нас утешить, и жизнь в детской вновь закипела, а в колыбельке появилась еще одна принцесса Йоркская. Прошел еще год, и у меня родилась сестренка Екатерины, моя маленькая Бриджит.

— Мне кажется, это наш последний ребенок, — с грустью сообщила я Эдуарду, выйдя из родильных покоев.

Я опасалась его слов: он вполне мог заявить, что я просто старею. Однако Эдуард с улыбкой посмотрел на меня, словно мы все еще были юными любовниками, и поцеловал мне руку.

— Ни один мужчина не может просить свою любимую о большем, — с неподдельной нежностью сказал Эдуард. — Ни одна королева не приложила столько трудов, сколько ты, чтобы подарить мужу такую большую чудесную семью. И знаешь, я даже рад, что эта девочка станет нашей последней.

— Разве ты не хочешь еще одного мальчика?

Эдуард покачал головой.

— Я хочу обладать тобой просто для удовольствия, обнимать тебя только ради любви и страсти. И знай: мне нужны твои поцелуи, а не еще один наследник трона. Будь уверена: я люблю тебя просто за то, что ты — это ты, и ради этого прихожу в твою спальню. Я никогда не воспринимал тебя как породистую Йоркскую кобылу.