Горло мое сжалась, и я лишь молча покачала головой.

Ричард устало потер лоб; казалось, его глаза болят от недосыпа, он даже рукой их прикрыл.

— Вернувшись в Лондон, я в ту же минуту направился в Тауэр, — продолжал Ричард. — Мне было не по себе: все вокруг твердили, что принцы мертвы. Люди из окружения леди Маргариты Бофор неустанно это повторяли. А герцог Бекингем, превративший твою армию в свою собственную и с ее помощью пытавшийся захватить трон, старательно внушал всем, что принцы погибли от моей руки, что необходимо мне отомстить, и грозился сам встать во главе войска, дабы я понес заслуженное наказание.

— Так ты не убивал их?

— Конечно же нет. — Ричард пожал плечами. — Да и зачем мне это? Подумай сама. Подумай хорошенько. Зачем мне их убивать? Теперь-то — зачем? Когда твои люди попытались штурмом взять Тауэр, я всего лишь велел увести мальчиков в глубь крепости. За ними тогда следили день и ночь, так что, даже если б я действительно хотел их убить, я не смог бы этого сделать. Их стерегли постоянно, и, если б кто-то из их охраны что-то пронюхал, об этом известили бы всех. Вполне достаточно и того, что мне уже удалось сделать, — ведь я превратил твоих сыновей в бастардов, а тебя обесчестил. Твои сыновья больше не представляют для меня угрозы, Елизавета. Как, впрочем, и твои братья — все они люди конченые.

— Но ты убил Энтони! — злобно прошипела я.

— Только потому, что он-то как раз и представлял для меня реальную угрозу. Твой драгоценный Энтони вполне мог поднять против меня армию. И он, кстати, прекрасно понимал, как этой армией командовать. Он ведь был еще более опытным воином, чем я. А твои сыновья отнюдь не воины. Как и твои дочери. И для меня они совершенно не опасны. Ну и я для них опасности не представляю. И убивать их точно не стану.

— Тогда где же мои мальчики?! — взвыла я. — Где Эдуард?

— Да не знаю я! Я даже не знаю, живы ли они, — сокрушался Ричард. — Как не знаю и того, кто именно приказал их либо умертвить, либо похитить. Я надеялся, что, возможно, тебе каким-то невероятным образом удалось выкрасть их из Тауэра, потому и пришел. Но если это сделала не ты и не твои люди — то кто? Ты никому не приказывала забрать их оттуда? Не мог ли кто-то сделать это без твоего ведома? Не может ли этот «кто-то» держать их теперь в качестве заложников?

Я только головой качала. Здраво рассуждать я была не в силах. От горя я как-то резко поглупела и не могла ответить ни на один из его вопросов — самых, наверное, тяжелых в моей жизни.

— Мне даже никаких мыслей не приходит! — в отчаянии воскликнула я.