Я ответила так:

Передай Генриху, что я по-прежнему верна слову, которое дала его матери, леди Маргарите. Елизавета станет его женой, если он победит Ричарда и захватит английский трон. И пусть Йорки и Ланкастеры наконец объединятся, пусть наконец закончатся эти войны.

Передай Генриху, что я по-прежнему верна слову, которое дала его матери, леди Маргарите. Елизавета станет его женой, если он победит Ричарда и захватит английский трон. И пусть Йорки и Ланкастеры наконец объединятся, пусть наконец закончатся эти войны.

Затем, подумав, я добавила еще строчку:

Спроси Генриха, не знает ли его мать, что все-таки случилось с моим сыном Эдуардом.

Спроси Генриха, не знает ли его мать, что все-таки случилось с моим сыном Эдуардом.

ДЕКАБРЬ 1483 ГОДА

ДЕКАБРЬ 1483 ГОДА

Я ждала зимнего солнцестояния, ждала самой темной ночи в году. В самый глухой полуночный час я взяла свечу, набросила на теплое зимнее платье плащ и постучала в комнату Елизаветы.

— Я иду, — сообщила я ей. — Хочешь со мной?

И увидела, что дочь совершенно готова и в руках тоже держит свечу. Теплый плащ с капюшоном скрывал ее светлые волосы.

— Разумеется, — отозвалась Елизавета. — Это ведь и моя утрата. Я тоже хочу отомстить. Те, кто убил моего брата, поставили меня на одну ступень ближе к трону, зато на одну ступень дальше от той жизни, которую я могла и мечтала вести. К тому же из-за них я подвергаюсь большой опасности. Мне определенно не за что их благодарить. А как одинок и беззащитен был мой брат, когда они его забрали, разлучив его с нами! У тех, кто убил Эдуарда, а вместе с ним и того бедного пажа-подменыша, сердце, наверное, из камня. Кто бы это ни был, он заслужил проклятие. И я прокляну его.

— Не его. Проклятие падет на его сына, — предупредила я свою дочь, — и на его внука. Оно положит конец всей мужской линии в его роду.

В свете свечи глаза Елизаветы блеснули зеленым, как у кошки.

— Что ж, значит, так тому и быть, — заключила она, в точности как делала ее бабка Жакетта, когда кого-то проклинала или благословляла.

Я пошла вперед. Миновав безмолвную крипту, мы спустились по каменной лестнице в катакомбы, затем еще ниже. Наконец скользкие как лед ступени привели нас к речным воротам, о которые тихо плескалась речная вода.

Елизавета отперла железную калитку. Вода стояла высоко, на отметке зимнего паводка, и казалась темной и блестящей как стекло, однако течение было довольно быстрым. Впрочем, это не шло ни в какое сравнение с тем наводнением, которое мы с Елизаветой вызвали, желая удержать Бекингема и Тюдора вдали от Лондона. Хотя если бы в ту ночь я знала, что кто-то явился к моему сыну убить его или похитить, то, несмотря на наводнение, взяла бы лодку и поплыла к нему. Да я бы и на дно морское опустилась, лишь бы его спасти!