После недолгой паузы Ричард заговорил.

– Я принял решение, – тяжело произносит он. – Оно далось мне нелегко, и я хочу обсудить его с тобой.

Я жду. Решение будет касаться этой ведьмы Вудвилл, я знаю об этом наверняка. Об этом мне говорит то, как он держит себя за правую руку, прижимая к себе плечо чуть повыше локтя. Эта боль теперь не покидает его ни на мгновение, и никто из лекарей не может сказать, в чем кроется ее причина. У меня нет доказательств, но я уверена в том, что всему виной эта женщина. Я представляю, как она затягивает веревье вокруг своей руки, пока она ни начинает неметь, и злой мыслью отправляет свою боль ему.

– Это касается Генриха Тюдора, – говорит он.

Я замираю на месте. Такой поворот оказался для меня неожиданным.

– Он собирается провести церемонию в кафедральном соборе Ренна, на которой провозгласит себя королем Англии и объявит о своей помолвке с Елизаветой.

На мгновение из-за мыслей о злой воле старшей из женщин я думаю о матери, забыв о дочери.

– С Елизаветой Вудвилл?

– С ее дочерью, Елизаветой, принцессой Йоркской.

Когда знакомое имя любимой дочери Эдуарда звучит в этой уютной комнате, я вспоминаю о девочке с кожей, похожей на теплую жемчужину, и обаянием ее отца.

– Он говорил, что она – самое драгоценное его дитя, – тихо произносит Ричард. – Когда нам пришлось с боем прокладывать себе дорогу домой из Фландрии, он говорил, что готов был пойти на все это только ради нее, даже если все остальные погибнут. И любые испытания стоили того, чтобы увидеть ее улыбку.

– Ее всегда ужасно баловали, – говорю я. – Ее брали с собой повсюду, и везде она вылезала на первый план.

– А теперь она выросла мне по плечо и стала редкостной красавицей. Жаль, что Эдуард не видит, какая она сейчас, по-моему, она даже красивее ее матери в этом возрасте. Она уже взрослая женщина, ты бы ее не узнала.

Внезапно с нарастающей злостью я понимаю, что он говорит о том, как она выглядит в настоящее время. Значит, он ходил к ней, он был с визитом у этой Вудвилл и видел там Елизавету. Пока я тут занималась приготовлениями двора к Рождеству, как к великому празднованию нашего прихода к власти, он тайно проник в темное логово, куда она бежала по собственному выбору.

– Ты с ней виделся?

Он пожимает плечами, словно этот факт не имеет ни малейшего значения.

– Я должен был увидеться с королевой, – отвечает он.

Но королева – это я. Похоже, что, нанеся один визит к этой Вудвилл, он позабыл все, что было нам так дорого. Все, за что мы так долго боролись.

– Я хотел спросить ее о сыновьях.

– Нет! – почти кричу я, потом прижимаю руку к губам, чтобы никто не смог услышать, что я спорю со своим мужем. – Милорд, умоляю, как можно было решиться на подобную опрометчивость? Зачем?