— Они в Мон-Сен-Мишель, — бросил Генрих.

Миледи что-то коротко и раздраженно воскликнула; видно, ее раздражала даже мысль о том, что «этот мальчишка» и его сын как бы вплетают себя в историю об Артуре, в ту самую историю, которую она изо всех сил старалась «приспособить» к нашему сыну и своему внуку.

Клерки один за другим подавали королю готовые письма, капали расплавленным воском, и Генрих запечатывал послания своим перстнем с печатью, а затем ставил свою колючую подпись — два росчерка пера, вверх и вниз: HR, Henricus Rex, король Генрих. И я тут же вспомнила воззвание, подписанное RR, Ricardus Rex, король Ричард. Значит, снова два соперника претендуют на трон, и ради этого их войска вытаптывают земли Англии; значит, снова в стране яростно соперничают друг с другом две королевских семьи, и на этот раз я попала меж ними, как между жерновами.

Мы остались ждать в замке. Генрих так и не смог заставить себя выехать на соколиную охоту, но меня чуть позже отослал туда, чтобы я пообедала вместе с охотниками в шатрах, поставленных прямо в лесу. Мне предстояло в очередной раз сыграть роль королевы, уверенной в том, что все хорошо и спокойно. Я взяла с собой детей, которые с радостью взгромоздились на своих пони; Артур гордо ехал рядом со мной на своем гунтере. Когда кто-то из лордов во время обеда спросил, приедет ли король, я сказала, что приедет, но немного погодя, ибо его задержали дела, хотя и не такие уж важные.

Очень сомневаюсь, что хоть кто-нибудь мне поверил. Весь двор уже знал о высадке на английский берег войска «этого мальчишки», и почти наверняка кое-кто уже обдумывал, не перейти ли, пока не поздно, на сторону претендента. А кое у кого, возможно, уже лежало в кармане его письмо о готовящемся наступлении на Лондон.

— Я вот ни капли его не боюсь, — сказал вдруг Артур, словно подслушав тайные мысли придворных. — Нет, ни капельки. А ты?

Я сделала честное лицо и постаралась искренне, с улыбкой воскликнуть:

— И я его совсем не боюсь! Чего нам его бояться?

Но когда я вернулась во дворец, то узнала, что от Куртенэ уже получено отчаянное письмо. Мятежники повалили ворота Эксетера и вломились в город. Сам Куртенэ был ранен и, увидев, что в стене пробита огромная брешь, поспешил заключить с мятежниками перемирие. Те, впрочем, вели себя довольно сдержанно; никаких грабежей себе не позволяли и, надо отдать им должное, даже в тюрьму его не заключили, оставив на свободе. В ответ ему пришлось разрешить им двигаться дальше по Большой Западной Дороге к Лондону и пообещать, что преследовать их он не будет.