«Он вышел оттуда, одетый в золотые одежды, и отзывался только на имя Генрих IV» — так гласила наспех нацарапанная записка, которую, скорее всего, написал мой сводный брат Томас Грей, была заткнута за стремена моего коня; я обнаружила ее, собираясь с детьми на прогулку верхом. Я не видела, чья рука подсунула мне записку, но была уверена: никто никогда не скажет, что я ее прочла. «Но когда король начал его допрашивать, — писал далее Томас, — он от этого имени отказался. Что ж, пусть так. В таком случае запомни: раз уж он отрекся от своего имени, то мы можем отречься от него самого».

Я скатала записку в крошечный шарик и сунула в карман: потом сожгу. Как хорошо, что Томас мне написал! Я была рада, что «этот мальчишка» увидел хотя бы одно дружеское лицо среди толпы врагов, прежде чем отречься от собственного имени.

Остальные новости я узнала одновременно со всеми придворными и со всей Англией, ибо Генрих велел повсюду читать длинные победоносные «послания народу», написанные им собственноручно. Он также без конца слал письма всем правителям христианского мира. Легко можно было себе представить, как глашатаи выкрикивают эти послания на деревенских площадях, на городских перекрестках, на крыльце каждой сельской церкви или у входа в торговые ряды. Генрих писал так витиевато и подробно, что у меня это вызвало невольную улыбку; казалось, он хочет создать некую легенду, хочет стать новым Чосером[62] и рассказать англичанам сказку об их корнях, развлекательную и поучительную одновременно. Генрих явно имел намерение стать летописцем собственных побед, но вряд ли я была единственной, кто считал, что эту последнюю победу он попросту себе вообразил, а вовсе не одержал ее на продуваемых всеми ветрами полях Девона. В этом проявился скорее Генрих-романтик, чем Генрих-король.

В истории, выдуманной Генрихом, рассказывалось о жизни одного бедняка, следившего за шлюзами в Турне, во Фландрии, человека слабого, большого любителя выпить. Он женился на простой, немного даже глуповатой женщине, у них родился сын, но однажды глупый мальчишка убежал из дома и попал в дурную компанию. Впоследствии он служил у кого-то пажом (как он стал пажом и у кого, особого значения не имело) и вместе со своим хозяином оказался при дворе короля Португалии. Затем по неизвестной причине (кто знает, что может прийти в голову глупцу?) он вдруг стал выдавать себя за английского принца, и, как ни странно, все его выдумкам верили. Затем он ушел от прежнего хозяина и стал служить у купца, торговавшего шелком. Он много странствовал с ним по миру, научился говорить по-английски, по-французски, по-испански и по-португальски (что при его умственных способностях было несколько удивительно, хотя, в общем, вполне возможно) и стал прекрасно одеваться. Собственно, его одевал так хозяин, желая продемонстрировать отменное качество своих шелков. И в итоге его, разряженного, точно ирландский язычник во время празднования Майского Дня, снова ошибочно приняли за принца (только не вздумайте спрашивать, насколько это похоже на правду) и стали убеждать, что эта роль ему чрезвычайно подходит и следует продолжать играть ее во всех странах христианского мира. Хотя никогда не ставился вопрос, по какой причине и до каких пор он будет играть эту роль.