– И кто с ним поспорит? – спрашиваю я.

– Архиепископ Фишер может, Томас Мор, скорее всего, нет, Реджинальд не может, – говорит Монтегю, по пальцам перечисляя великих ученых. – Должны бы мы, – неожиданно добавляет он.

– Мы не можем, – отвечаю я. – Мы не знатоки. Мы всего лишь семья.

Ричмондский дворец, к западу от Лондона, лето 1529 года

Король, жестоко разочарованный Уолси и кардиналом, которого привезли из Рима, чтобы попытаться прийти к соглашению, отправляется в разъезды с королевой. Он берет с собой двор верхами, Анну Болейн в том числе. Говорят, им очень весело. Он не посылает за дочерью, и она спрашивает меня, как по-моему, позовут ли ее этим летом присоединиться к королю и ее матери.

– Не думаю, – мягко говорю я. – Не думаю, что они ездят вместе.

– Тогда можно мне поехать к моей матери-королеве и пожить с ней?

Она поднимает глаза от шитья – украшает черной вышивкой рубашку для отца, как учила ее мать.

– Я напишу и спрошу, – говорю я. – Но, возможно, ваш отец предпочитает, чтобы вы оставались здесь.

– И не виделась ни с ним, ни с матерью?

Невозможно ей лгать, когда она смотрит на меня своим прямым, честным взглядом Йорков.

– Думаю, да, дорогая, – только и отвечаю я. – Сейчас непростое время. Нужно запастись терпением.

Она сжимает губы, словно не хочет проронить ни одного осуждающего слова. Чуть ниже склоняется к работе.

– Отец разведется с матерью? – спрашивает она.

Слово это в ее устах звучит как богохульная ругань. Она смотрит на меня, словно ждет, что я ее поправлю, как будто самое слово непристойно.

– Дело передали в Рим, – говорю я. – Вы об этом знали?

Легким кивком она сообщает, что откуда-то узнала.

– Святой Престол их рассудит. Нужно просто подождать и посмотреть, что он думает. Бог его направит. Нужно верить. Папа знает, что будет правильно, Господь сообщит через него свою волю.

Она вздыхает и ерзает в кресле.

– У вас что-то болит? – спрашиваю я, видя, как она клонится вперед, точно хочет облегчить колику в животе.