Томас Болейн, который когда-то был рад служить у меня мажордомом, стал графом Уилтширом и Ормондом, а его красивый, но совершенно бесполезный сын Джордж теперь лорд Рочфорд, камергер личных покоев, вместе с моим кузеном Генри Куртене – не думаю, что они будут жить в согласии. Его, к счастью, отсутствующая дочь стала леди Анной, а предыдущая шлюха Болейн, Мария Кэри, занимает нынче два взаимоисключающих поста: главной товарки и единственной наперсницы сестры и довольно робкой придворной дамы при королеве.

Монтегю рассказывал, что на банкете, устроенном перед Рождеством, чтобы отпраздновать существенное возвышение Томаса Болейна, его дочь Анна шла перед принцессой крови – вдовствующей королевой Франции Марией. Я не могу себе представить, чтобы любовница короля шла перед его сестрой, дочь моего мажордома – перед вдовствующей королевой. Единственным моим утешением, когда я слышу это от Монтегю, становится сознание того, что Анна Болейн нажила грозного врага. Вдовствующая королева привыкла быть при дворе первой по положению, красоте и уму, и никакая потаскуха из Норфолка не отнимет этого у нее без боя.

Ричмондский дворец, к западу от Лондона, лето 1530 года

Первый признак королевского визита – прибытие свиты, слуг на четверке лошадей, идущей галопом; посередине сидит человек в королевской ливрее, держа четыре пары вожжей, лошади ровно мчатся вперед. За ними следуют вооруженные стражи, сперва всадники в легких доспехах, потом, через какое-то время, более медленные повозки, везущие охотничьих птиц, рядом с которыми бегут гончие, повозка для маленьких собачек и домашних питомцев, а потом вещи. Излишества короля опережают его: его белье, мебель, ковры и гобелены, богатства сокровищницы. Платья Леди, головные уборы и украшения одни занимают две повозки, а ее служанки едут рядом, не смея выпустить гардероб из виду.

За ними следуют повара с кухонной утварью и припасами для сегодняшнего и завтрашнего пира.

Принцесса Мария, стоя рядом со мной на башне Ричмондского дворца, смотрит вниз, на извивающуюся кавалькаду, приближающуюся к нам, и с надеждой спрашивает:

– Он к нам надолго?

Я крепче обнимаю ее за талию.

– Нет. Отсюда он едет дальше. К нам он всего на день.

– Куда он едет? – потерянно спрашивает она.

– Этим летом он будет путешествовать, – предполагаю я. – Из Лондона не сообщают о горячке. Будет переезжать с места на место.

– Так может быть, он пошлет за моей матерью и мной, и все будет, как в тот год, когда, кроме нас, никого не было? – она смотрит на меня с внезапной надеждой.