Слова Агриппы переполошили большую часть сенаторов. Было решено, что несколько отцов города во главе с ним снова отправятся к Клавдию и попробуют спасти город от назревающей междоусобицы.

А между тем Калисто, Квинтилия, Нарцисс, Полибий и Паллант ходили по самым населенным кварталам, где с помощью центурионов и торговцев гладиаторами вербовали вигилиев, атлетов и борцов, готовых за немалое вознаграждение вступить в ряды сторонников Клавдия.

Весь день 25 января продолжались переговоры консулов с сенаторами - с одной стороны, и Клавдия с преторианцами - с другой. Но при этом лишь центурионы, исполнявшие тайный указ Мессалины, развивали свою деятельность в когортах Хереи и Сабина. Плоды их активной пропаганды показали себя на рассвете 26-го, когда, забрав свои знамена из курии, эти когорты изъявили желание уйти и присоединиться к их товарищам по оружию в лагере претория. На их пути встали Херея, Сабин, Папиний и Луп, попытавшиеся обратиться к солдатам с речью, но те подняли крик:

- Мы хотим единоличную власть над собой!

- Желаем императора!

Вспыхнув от негодования, Херея не удержался от грубости и назвал их жалкими, презренными, трусами. Они получат то правление, которого заслуживают. Он сам дает им императора: не Клавдия, потому что, если тот достигнет верховной власти, то он сам, Херея, убьет его, не перенеся стольких трудностей и столько крови, пролитой ради безвольного, жирного борова, вставшего на месте безумца [VII]. Они хотят единоначалия? Они желают императора? Что ж, пусть они выберут того, кто достоин и их, и сената? пусть примут единовластие какого-нибудь ничтожного плебея, пусть назначат над собой возницу Евтиха! [VIII] Но преторианцы уже не слушали ни глумлений Хереи, ни угроз Сабина, ни уговоров Лупа и Па-пиния. Они маршировали в сторону Эсквилина, где вскоре присоединились к своим соратникам, присягнувшим Клавдию.

Это происшествие настолько перепугало сенаторов, что они толпами повалили в лагерь претория, надеясь вымолить прощения у Клавдия. И тому пришлось употребить весь свой авторитет, чтобы отговорить гвардейцев от немедленной расправы над ними.

Кроме того, Клавдий обратился к беглецам с речью, уверяя их в своей человечности и благорасположении. Он не удивился тому, что сенат не захотел подчиняться воле одного-единственного человека, ведь его предшественники, действительно, немало притесняли отцов города. Однако он будет править милосердно и приложит все силы к тому, чтобы для его родины настали добрые времена. И тогда, под всеобщие аплодисменты Клавдий был поднят на плечи преторианцев и вместе с курульным креслом, на котором он сидел, тотчас был отнесен к триумфальной повозке, дожидавшейся его у главных ворот лагеря. По желанию солдат Мессалина заняла место рядом с супругом. Так, с почетом, подобающим победителю, новый император прибыл на Палатинский холм. Там сразу состоялась непродолжительная беседа Клавдия с главными сенаторами, а также с консулами Гнеем Сенцием и Марком Помпонием. Нужно было решить судьбу убийц Гая Цезаря. Во время их встречи большинство патрициев поддержало предложение Мессалины о том, чтобы простить всех, кроме двоих трибунов, а именно, Кассия Херея и Юлия Лупа, которые, как зачинщики беспорядков, были приговорены к смерти. Услышав эту новость, Херея горько усмехнулся, а Луп впал в отчаяние. Тогда Корнелий Сабин отправился к императору и спросил, что он собирается делать с ним.