Почему каждый раз ближе к полуночи, когда по привычке заходит он посидеть в корабельном баре, охватывает его душу короткий, но такой пронзительный и неодолимый страх?

И почему он, не смотря на все старания, не может выбраться на палубу и ночь напролёт блуждает по длинным, бесконечным коридорам?

— 46 —

— 46 —

28 сентября, 1994, среда, 04.35, Таллинн

28 сентября, 1994, среда, 04.35, Таллинн

— Ночные допросы — это не гуманно, — заметил Михайлов.

— Ну, вам ли рассуждать о гуманности, — возразил Юри.

— И сарказм тоже ни к чему. Почему мне не дают спать? Я устал от ваших дурацких вопросов. Если мне и ночью не дадут хоть немного отдохнуть — мои ответы станут тоже дурацкими. Вам это надо?

Юри закрыл за собой дверь и присел на стул рядом с Михайловым.

— Скажите, Дмитрий Алексеевич, — тихо спросил он, — вы никаких сообщений сегодня ночью не ждёте?

«Рванули всё-таки!» Михайлов еле сумел сдержать подкатившую к горлу дрожь. «Они в России отсиживаются, а с меня теперь эстонцы три шкуры спустят. Вытащат меня теперь или нет? Вот ведь наворотили, ворюги!»

— Нет, не жду.

— С паромами ничего у вас не связано?

— Нет. Плавать не люблю ещё больше чем летать.

— А вот у меня сообщение есть.

И Юри достал из папки листок факса.

— Только что из Финляндии передали.

Михайлов зевнул и потёр виски.

— И надо было меня будить?