– Постой, Биррелл, – взмолился он, когда Билли поднялся, – не охуевай, а как же Gemeinschaft![44]

Билли тоже может дать говна: он отличный парень, но местами дает такого – пуританского. В общем, он отошел и разговорился с какими-то англичанами. Терри высматривает телочек, несмотря на то что с ним Хедра. В этом весь Терри: я, конечно, его люблю, но он – пиздец какая сука. Я часто думаю, что, если б он не был моим другом и мы бы познакомились теперь, в следующий раз, если б такой случился, заметив его, я бы перешел на другую сторону улицы. Мне захотелось размять ноги, и я присоединился к Билли. Чуваки из Англии оказались нормальными пацанами. Вот уж мы потерли с ними пьяными языками, обменялись кучей историй про бухыч, про рейв, про махачи на футбе, про наркоту, про еблю, про всю хуйню, ради которой стоит жить на этом свете.

В какой-то момент происходит следующее: одна жирная корова, по-моему немка, забралась на стол, сняла майку и давай махать огромными сиськами. Мы давай ее подбадривать, и тут я понимаю, что уже конкретно на кочерге, набухался в ноль, оркестровые барабаны пульсируют в голове, а тарелки грохочут прямо под ухом. Я встал, чисто чтобы проверить, способен ли, и пошел гулять по палатке.

Голли покупает мне еще одну нехилую кружечку и начинает втулять, что мы – это Gemeinschaft и есть, однако я не в состоянии выслушивать его пьяный бред, потому что, надравшись, он становится такой липучий, виснет на тебе, тянет куда-то. Мы с ним теряемся, и я обнаруживаю себя рядом с девчонками из Дорсета или Девона, откуда-то оттуда. Мы звонко чокались «штайнером» и разговаривали о музыке, о клубах, таблетках – обычный, короче, треп. Одна из них меня реально приколола, ее зовут Сью. Она ничего себе, но больше всего мне нравится, что голос у нее как у крольчихи из рекламы карамели «Кэдбери», той, что говорит кролику «притормози и спокойно наслаждайся». А глаза у того кролика выпучиваются, навроде как у Голли, когда он в таблах. У меня, может, у самого сейчас глаза такие, потому что я вдруг представил, как мы неторопливо занимаемся любовью весь день под солнцем на какой-нибудь ферме в Сомерсете, и вот уже я ее обнимаю, и она позволяет мне немного ее пооблизывать, но вдруг отворачивается, может, потому, что я слишком горяч и давление губ зашкалило… Братец Кролик – это ж я, просто я с головой погрузился во всю эту технодурь и хардкор, все спешу куда-то, а сейчас можно просто расслабиться, братец Кролик…

Как же нахуячился! Я пошел к бару и купил пива ей и ее друзьям и взял еще шнапса на запивку. Мы их заглатываем, и вот уже Сью танцует со мной прямо возле оркестра, но это больше похоже на полеты вслепую, и тут этот англичанин, манчестерец, притянул меня за шею и говорит: