Ему пришлось подняться, нужно было чем-то смазать шишки. Недолго думая, он согласился на Лизин крем «Нивеа» для рук. Это помогло, но успокоиться он уже не мог. Они сделали еще по дорожке.

Терри принялся тщательно осматривать обстановку, впрочем, как всегда в незнакомом доме. Так как обычно он входил в дом без приглашения и в компании Алека Почты, то и в роли добропорядочного гостя он по привычке вел себя так же. К своей радости, он обнаружил эссе, которое Рэб Биррелл написал для колледжа, и принялся его читать. Это было настолько за пределами добра и зла, ему просто необходимо было этим поделиться. Терри решил под предлогом готового завтрака постучаться в каждую дверь и потребовать, чтоб все немедленно вставали.

Сначала он шарахнул в дверь Джонни и Катрин.

– Джонни-бой! Кэт! Зацените!

Джонни был и раздражен, и благодарен Терри за его вмешательство. Он, конечно, только что заснул и теперь материл жирного доставалу. Но, с другой стороны, Катрин всю ночь не давала ему продыху, и он уже просто не в состоянии был ебсти ее снова. Он глубоко вздохнул, а она выпрямилась и повернулась к нему. Глаза ее были широко раскрыты, губы – влажные.

– Джонни… ты такоооой… – сказала она, теребя его обмякший шланг.

– Ну, нам, пожалуй, лучше встать…

– Может, по-быренькому? – бросила она как бы невзначай и расплылась в улыбке.

Лучи восходящего солнца просвечивали ее почти прозрачный скелет. Джонни сжался от ужаса и подсосал немного мокроты, которой оказалось много, и сплюнуть он не мог, так что пришлось сглатывать. По пищеводу она пошла, как галька, отчего заслезились глаза и свело живот.

– По-быренькому… В моем лексиконе нет такого слова, – сказал он, набираясь решимости, – у меня либо все по полной, либо никак.

Позволив себе одобрительную улыбку, Катрин посмотрела на часы.

– Еще так рано… что ему надо?

Но Джонни уже шарит ногами по кровати. Найдя трусы, он выскочил из кровати и надел их.

– Да бред какой-нибудь затеял, – решил он.

Катрин не жалко было вставать. Она с нетерпением ожидала продолжения приключений. К тому же постель полна царапающихся крошек и пропитана их потом и телесными соками. Она медленно оделась, думая, не спросить ли о душе. Но, может, это было бы нарушением протокола. Они здесь, вообще, моются? Она всякое слыхала, но там речь шла о Глазго. Может, в Эдинбурге все иначе.

– Ты знаешь, эта поездка многому меня научила, Джонни. Я поняла, что вы живете в собственном мире. Как будто… то, что происходит с тобой и твоими друзьями, важнее, и события эти вам значительно интересней обсуждать, чем жизнь таких, как… – Она почувствовала, как слово «я» застыло у нее на губах.