Хотя во французском генеральном штабе и учитывали, что немецкие войска могут в любое время начать наступление, однако многочисленные слухи и противоречивые сообщения заставляли сомневаться в том, что сосредоточение немецких войск является серьёзным военным мероприятием, а не только средством политического давления. Казалось почти невероятным, чтобы немцы отважились на столь сомнительное предприятие, каким, по мнению французов, должно явиться решающее наступление на Западе.
Во Франции, стране, где политические слухи так быстро распространяются, противоречия внутри руководящих кругов не остались скрытыми от общественности и, естественно, не способствовали созданию у французов боевого настроения.
Во Франции, стране, где политические слухи так быстро распространяются, противоречия внутри руководящих кругов не остались скрытыми от общественности и, естественно, не способствовали созданию у французов боевого настроения.
За границей также наблюдали за ходом событий во Франции. Эти впечатления и предыдущие успехи немцев в Польше и Норвегии, помешать которым западные державы оказались явно не в состоянии, конечно, немало содействовали тому, что в новой схватке было так быстро сломлено сопротивление Голландии и Бельгии» [83; 95 – 96].
За границей также наблюдали за ходом событий во Франции. Эти впечатления и предыдущие успехи немцев в Польше и Норвегии, помешать которым западные державы оказались явно не в состоянии, конечно, немало содействовали тому, что в новой схватке было так быстро сломлено сопротивление Голландии и Бельгии»
К этой весьма выразительной картине, нарисованной К. Типпельскирхом, добавим, что не только среди французской общественности существовало сильное недовольство войной, а следовательно, желание мира, и не только в высших политических кругах страны не было единого мнения относительно того, как вести дальнейшую войну с Германией. В этих последних, а также среди значительной части военного руководства царило убеждение о необходимости скорейшего заключения мира с Гитлером и перенесении войны на Восток – против СССР.
Во французском парламенте был даже создан секретный Комитет связи, представители которого добивались переговоров с Гитлером. Профашистски были настроены такие влиятельные политики как Боннэ (на тот момент – министр иностранных дел) и Лаваль (бывший премьер-министр и министр иностранных дел), капитулянтски – Фланден и Шотан (оба – бывшие премьер-министры), и значительное количество депутатов парламента [21; 27]. Не скрывали своих симпатий к Гитлеру и некоторые влиятельные военные. Маршал Петэн во всеуслышание заявлял о необходимости договориться с германским фюрером. Генерал Вейган, на тот момент главнокомандующий французскими войсками в Сирии и Ливане, предлагал объединиться с Гитлером и совместно «сломать хребет СССР» [21; 27]. Вскоре этот человек встанет во главе дерущейся с агрессором французской армии. В свете сказанного вовсе не приходится удивляться свидетельству генерала де Голля, который вспоминал, что 8 июня 1940 года, когда дело стремительно шло к военной катастрофе Франции, Вейгана волновал только один вопрос: «Если бы я только имел уверенность, что Германия оставит мне для защиты порядка необходимые силы…» [7; 61], [58; 120].