Конечно, любое оперативное решение несёт в себе определённую долю риска, ибо противник всегда имеет возможность тех или иных контрдействий. Но план боевых операций тем более совершенен, чем он меньше оставляет противнику реальных шансов осуществления эффективных парирующих мероприятий. В идеале противник должен быть загнан в угол, в который приведёт его «одна-единственная оставленная ему тропинка». Безусловно, многое тут зависит и от самого противника – от профессионализма его командования, от умения последнего правильно оценить ситуацию, наметить план действий, собрать силы для его выполнения, наконец, от качества самих войск, их боевого духа и морального состояния. Так вот, в мае 1940 года англо-французское командование и войска оказались не на высоте. Именно поэтому у немцев всё получилось, именно поэтому их блицкриг «прокатился как по маслу». Но степень зависимости этого успеха от возможных контрмер англо-французов была очень велика. Никакой предопределённости поражения последних, подобной предопределённости поражения поляков в 1939 году, не было. И уж коли мы вспомнили Польскую кампанию вермахта, то о ней можно сказать так: не столь хороши в сентябре 1939 года были немцы, сколь плохи оказались поляки. В мае 1940 года немцы были уже значительно лучше, чем в сентябре 1939 года, а англо-французы оказались хуже поляков. Однако план, по которому действовали германские войска, столь уж хорошим не был.

В литературе можно встретить при констатациях такого рода ссылку на склонность фашистских стратегов к авантюристическим решениям. Это верно. Гитлеровские военачальники, видимо, «набирались» «духа авантюризма» от своего фюрера. И чем дальше немцы шли от победы к победе в Европе, тем больше «зарывались» нацистские военачальники. Примерные уроки они получили только во время войны с Советским Союзом. Причём, получать они их начали буквально с первых часов этой войны, да только дошли они до них не сразу, и вообще не до всех. Потому-то возникла потом потребность в мемуарах придумывать сказочки про «генерала грязь», «генерала мороз» и «несметные полчища монгольских варваров».

Манштейн был из числа тех, до которых «советские уроки» не дошли, и «дух авантюризма» из него так и «не выветрился». Очевидно, потому, что, в отличие от многих германских военачальников Второй мировой войны, для которых этот «дух» был благоприобретённым (под воздействием давления фюрера и головокружительных успехов начального этапа войны), для Манштейна он был врождённым.