Что ж, разве конь красивой мордой

Не затмевал ничтожных лиц

И не срамил осанкой гордой

Людей, привыкших падать ниц?

Я и теперь того же мненья,

Что вряд ли встретится где нам

Такое к трусам и рабам

Великолепное презренье!

Публика была более чем довольна. Аллегория более чем прозрачна. Последние назначения в сенате, синоде (к примеру, того же Победоносцева) и правительстве вызывали у либералов безусловное отторжение. Но это была только, так сказать, завязка «костюмированной ажитации». Следом был вынесен большой портрет нашего государя-императора кисти того же Смеркина. Это было парадное изображение императора – в полный рост, удивительно похожее на оригинал, но опять же с какой-то присущей талантливейшей кисти Смеркина неопределенной двусмысленностью. Государь на портрете выглядел одновременно и строгим и растерянным, а в его взгляде было даже что-то заискивающее. Портрет был приставлен к коню и сразу же за него зашел некто (кто – этого разобрать не успели) и там притаился – видимо, для каких-то последующих действий. Впрочем, об этом думать было некогда, ибо на сцене (будем так называть это свободное пространство для представлений) появился сам Ким Викторович Сайталов. Но его было не сразу узнать. Пышные бакенбарды были прилизаны и даже как бы замазаны чем-то вместе с волосами на голове, что создавало впечатление полулысости. Но главное – прикрепленная довольно искусно борода и густые усы, закрывавшие верхнюю губу. В довершение ко всему – мешковатый серый сюртук, напоминающий полупальто, застегнутый на все пуговицы… В общем, не пришлось долго терзаться, кого он изображает – нашего известного писателя Федора Михайловича Достоевского. Я уже давно замечал у наших (да и не только наших!) либералов какую-то особую пристрастность (я бы даже сказал – ненависть) к этому писателю и теряюсь в объяснении ее причин. Конечно, Федор Михайлович никогда особо не жаловал эту нашу «прослойку интеллигентов», но либералов часто не жаловали и другие наши писатели, особенно из демократического лагеря. Однако мало кто из них удосуживался такой ненависти, нелюбви до такой степени, что словно в этой ненависти было что-то личное. Как будто Федор Михайлович не просто «задевал их за живое», но еще и покушался это «живое» отобрать. Но вернемся к нашей ажитации.

Сайталов, то бишь уже «Достоевский»… Нет, а он все-таки был замечательным артистом – что тут скажешь?!.. Вот он идет характерной прошаркивающей походкой Достоевского, слегка сгорбившись, даже как бы съежившись, но подойдя к границе свободного пространства, остановился и, подняв голову, начал: