— Сегодня Россия и Англия состязаются между собой. Англия владеет землями в Америке и Азии, в Африке и в Австралии. В настоящее время через Индию она нацелила свои стрелы и на Среднюю Азию.

(Тут зашептались и офицеры, стоящие неподалеку от Чокана. Смотрите, мол, какую он навел политику.)

— Но мы должны положить конец ее притязаниям. — Чокан покраснел, это было самое горячее место его речи. — Народы Средней Азии и мой родной казахский народ, киргиз-кайсаки, как нас неправильно называют, должны подняться к вершинам культуры. Нам всем необходима поддержка цивилизованного государства. Для Средней Азии есть одно такое государство — ее сосед, Россия. Две трети моей родной степи — под рукой России. Оставшаяся треть тоже присоединится к ней. А затем Россия ступит и на широкие просторы Средней Азии. И на этом пути от чистого сердца я буду служить и России, и казахской степи, и Средней Азии.

Чокан под аплодисменты спускался с помоста.

Разгоряченный, в каплях пота, он спустился резкими порывистыми шагами, не глядя под ноги, находясь во власти высокого волнения.

Он, может, оступился бы и упал, если бы в это мгновенно его не поддержал дядя, старший брат по матери — нагаши Муса, сын Чормана. Сильный высокий мужчина, он распахнул Чокану свои объятия, прижал к груди, поднял его на руки, как мальчика. Муса плакал от радости и гордости, что так возмужал Чокан, которого он знал совсем маленьким.

Речь Валиханова для многих его знакомых прозвучала неожиданно. Его способности оценили давно, но такая концентрация смелых политических мыслей ошеломила и тех, кто был с ним рядом в последние годы.

Некоторым омским правителям не очень понравились слова Чокана, сопоставляющие его степную страну и страны Средней Азии со странами Европы. Надо ли подыматься азиатам к вершинам культуры, думали они. И можно ли сразу всем сердцем служить и России и кочевникам?

— Смотрите-ка, как заговорил ваш киргиз, ваш будущий адъютант, Густав Христианович, не без насмешки заметил один видный офицер.

Но Гасфорт с немецкой самоуверенностью оборонялся:

— Власть-то у меня, а не у него. Не он будет командовать мной, а я им. И не ему, а нам определять наш путь.

… Народ уходил с площади по домам. У всех на устах была речь Валиханова. К ней относились по-разному, но о способностях Чокана никто не спорил. В нем соединилось все: и смелость, и ум, и знания. И как он молод. Ему лет восемнадцать-девятнадцать. Не более.

— Да, с большим будущим молодой человек.

— Только бы вырасти ему дали. А то заткнут рот, свяжут ноги. Дескать, зачем далеко шагать инородцу?