Наступившая ночь принесла римлянам новую неожиданность. Еще с вечера усилился ветер с юга. Ночью он превратился в ураган. Свирепело море. Волны разбивались о прибрежные скалы. Стонала гелепола, едва выдерживавшая натиск ветра.

Вдруг раздались зловещие звуки африканских рогов. Рассеивая мрак, запылали факелы. Воспользовавшись бурной ночью, осажденные сделали вылазку. Факелы поднесены к осадным машинам. Сухое дерево вспыхнуло. Ураган, как огромные кузнечные мехи, раздувал огонь. Осыпаемые золой и искрами, римские воины падали под ударами мечей. К осадным машинам брошены манипулы из римского лагеря. Но враг уже скрылся за городскими стенами. Гелепола, так и не испытанная в бою, пылала как огромный факел.

К утру ураган стих. У стен Лилибея, черных от золы, кое-где догорают головни. Это все, что осталось от римских осадных машин. Вместе с их пеплом развеяны и надежды римлян взять приступом Лилибей.

Новый римский консул Публий Клавдий Пульхр заявил в сенате, что победа над Карфагеном ожидает римлян не на суше, а на море, и Карфаген сам отдаст римлянам Сицилию, если у него не останется ни одного военного корабля.

СВЯЩЕННЫЕ КУРЫ 

СВЯЩЕННЫЕ КУРЫ 

Римский флот под командованием консула 249 года до н. э. Публия Клавдия Пульхра шел вдоль северного берега Сицилии, направляясь к карфагенской гавани Дрепан.

Консул находился на носу самого большого корабля в окружении своих офицеров. С нетерпением он вглядывался вдаль, ища взором мыс с раздвоенной вершиной. Этот мыс, как ему было хорошо известно, ограждал с севера гавань Дрепан, в которой находился большой карфагенский флот. «Карфагеняне, наверно, сейчас спокойно спят в городе,— думал консул.— Могут ли они ожидать, что мы, после потерь под Лилибеем, сразу выйдем в море?»

Кто-то тронул консула за плечо. Консул обернулся.

— Авгур просит разрешения вынести кур,— сказал один из офицеров.

Публий Клавдий Пульхр недовольно поморщился.

— Пусть выносит,— проговорил он сквозь зубы.

На лестнице, ведущей на палубу из трюма, показался человек в длинной белой тоге. Конец ее наброшен на голову. Это был жрец-авгур. В правой руке он нес клетку с курами, в левой горшок с кормом. Ни в одном важном деле римляне не обходились без гаданий. Перед тем, как открыть народное собрание или заседание сената, начать сражение, вступить в брак они прибегали к гаданиям.

Гаданиями занимались специальные жрецы-гарус-пики и авгуры. Гаруспики гадали по внутренностям животных, авгуры предсказывали будущее по полету птиц, по их крику и поведению. Наблюдая полет орла или ястреба, авгуры определяли высоту полета, его направление, частоту взмахов крыльев. Они мысленно делили небо на части. Передвижение птицы из одной части считалось благоприятным, из другой — зловещим признаком. Вслушиваясь в карканье вороны или крик ночной совы, жрецы пытались узнать «волю богов», предугадать ход событий. Авгуры наблюдали и за домашними птицами. Они держали в клетках из медных прутьев белых кур. Если птицы жадно клевали зерна, это считалось хорошим признаком, если отворачивались от корма — дурным.