Лицо Изока омрачилось при этих словах, но ни Аскольд, ни Дир не заметили этого.

Они поспешили усадить юношу, не помнившего себя от радости. Изок забрасывал их вопросами о Киеве, об отце, рассказывал сам, как он попал в плен, как здесь нашел сестру.

— Мы знаем это! — воскликнул Дир.

— Откуда? — удивился юноша.

— Сестра твоего отца — ты знаешь ее — это Зоя — рассказала нам все–и про тебя, и про славного Улеба, и про твою сестру.

— Зоя! Госпожа Зоя! Разве она — сестра отца нашего, Всеслава?

— Да!

— Вот как! Я этого не знал! Ну, слава Перуну. Где же она? Что с ней? Здорова ли она?

При этих вопросах лицо Аскольда исказилось, как бы от какой–то ужасной боли.

— Ее убили проклятые византийцы, и я пришел отомстить за нее! — грозно воскликнул он.

Изок с удивлением посмотрел на него.

— Я не понимаю тебя, княже! — робко промолвил он.

В ответ на это Дир поспешил рассказать ему все, что произошло на Днепре.

Юноша несколько раз менялся в лице, слушая этот рассказ.

— Так! Это вполне походит на жителей этого проклятого гнезда! — воскликнул он, когда Дир кончил свой рассказ. — Ты прав Аскольд! Отомсти за нее Византии, сотри этот город с лица земли, к этому у тебя есть полная возможность… Узнайте, что Византия беззащитна: там нет ни воинов, ни судов, она в твоей власти… А теперь прощайте, князья…

— Как прощайте? Ты уходишь?

— Да!

— Куда?

— Туда, к византийцам…

— Зачем? Я не пущу тебя! — воскликнул Аскольд.