Однажды в ноябре Екатерина сидела в покоях у Генриха, когда доложили о прибытии Гардинера. При звуках ненавистного имени она ощутила привычный трепет в груди, однако епископ вел себя с ней почтительно; только его орлиные глаза были холодны.

— Милорд епископ, — приветствовал вошедшего Генрих. — Я позвал вас, чтобы обсудить обмен землями, о котором упоминал на прошлой неделе. Мне сообщили, что ваши адвокаты до сих пор не одобрили его.

Гардинер явно не знал куда деваться.

— Ваша милость, земли, которые вы хотите получить от меня, церковные, они часть моего диоцеза. Не думаю, что я вправе отчуждать их.

Генрих вспыхнул от гнева:

— Милорд епископ, я глава Церкви! Вы не думаете, что я забочусь о ее процветании? Земли, предложенные вам взамен, приносят хороший доход.

Екатерина наслаждалась этой сценой. Как же приятно видеть Гардинера в смятении!

— Со всем уважением к вам, ваша милость, я не готов отдавать земли, которые были частью моего диоцеза сотни лет.

Генрих распалялся все сильнее:

— Вы забываете, что многие монастыри и постарше ваших уступили мне свои владения. Вы собираетесь исполнить мой приказ или мне отдать вас под суд?

— Сир, боюсь, я не могу отдать вам эти земли. Они неприкосновенны.

— К черту неприкосновенность! — заорал Генрих, побагровев от ярости. — Убирайтесь! И больше не показывайтесь мне на глаза!

Гардинер глянул на него исподлобья и вышел.

— Что за дурак! — прорычал король. — Я предложил ему честную сделку. Отныне доступ в мои личные покои для него закрыт.

— Очень мудрое решение! — возликовала Екатерина.

Гардинер явно сожалел о своей глупости. На следующей неделе за обедом Генрих сообщил Екатерине, что сэр Уильям Паджет, один из советников, пользовавшихся его особым доверием, приходил к нему просить за епископа.

— Я ответил «нет», — сказал Генрих, накладывая себе на тарелку кусок за куском жареное мясо, так что Екатерине захотелось крикнуть: «Хватит!» — Он говорит, Гардинер просил замолвить за него словечко, чтобы он мог прийти ко мне с извинениями. Я сказал, что теперь уже слишком поздно. Ей-богу, Кейт, я вздохну с облегчением, если этот человек перестанет донимать меня.

«И то верно, — подумала про себя Екатерина, — правда, удаление Гардинера принесет облегчение не только вам». В продолжение нескольких дней она потешалась, видя своего старого врага среди других просителей, которые толпились в галереях дворца в надежде уловить благосклонный взор проходящего мимо короля или даже обратиться к нему. «Долго же ему придется ждать», — мысленно злорадствовала Екатерина, проплывая мимо и не удостаивая епископа даже взглядом. Генрих теперь редко покидал свои покои. Бо́льшую часть прошений ему подавали в письменном виде. Гардинер делал это не раз, но король рвал его послания.