Однажды вечером в начале марта Том попросил Екатерину завтра отправиться вместе с ним в Сеймур-Плейс.

— Все готово, — сказал он. — Мы можем пожениться там. Моя мать и ее горничная выступят в роли свидетельниц. Не волнуйтесь, Кейт. Я взял с них клятву хранить тайну и уверен, что они не проговорятся. Моя почтенная матушка, как вы можете догадаться, абсолютно счастлива.

Вот и настал момент, которого Екатерина ждала так долго. Она трепетала от восторга, какого не испытывала уже долгие годы.

— Нам не потребуется много времени, — сказал Том и закружил ее. — Ваши дамы даже не заметят, что вы покидали дворец.

— А Елизавета занята каким-то переводом, который весьма кстати поручил ей Гриндал. — Екатерина захохотала.

На следующее утро, опустив на лицо капюшон накидки, надетой поверх элегантного черного бархатного платья и расшитого по краю жемчугом берета с пером — этот костюм сменил вдовий траур, — Екатерина быстро прошла к причалу, где ее ждала барка без опознавательных знаков.

— Я нанял ее в одной из ливрейных компаний[17], — признался Том, когда Екатерина вступила на борт и он проводил ее в каюту. — Эту лодку используют во время парадов. К счастью, сейчас с нее сняты все украшения.

Гребцы ударили в весла, и скоро барка уже скользила по Темзе. Они смотрели, как приближается Лондон, проехали мимо Сити и остановились у пристани ниже Темпла. Потом прошли через заросший сад — Том сказал, что планирует заняться им, — к большому особняку. Внутри Екатерине ударил в нос запах свежей краски, повсюду стояли стремянки, и мебель была накрыта тканью от пыли.

— Моя мать и леди Джейн живут в другом крыле, — объяснил Том. — Подождите, скоро вы увидите главные жилые покои. Но это мы оставим до другого дня, когда работы в них завершат.

Том провел Екатерину вверх по лестнице, а затем по галерее в часовню с написанными на стенах библейскими сценами и алтарем, в котором стоял один только украшенный самоцветами крест.

— Я бы убрал и его, — сказал Том, — но матушка настаивает, чтобы крест остался!

— Я не имею особых возражений, — сказала ему Екатерина.

— Нэд считает распятия идолопоклонством, — продолжил Том. — Еще одна причина сохранить его!

Екатерина внутренне поморщилась от такого кощунства.

Тут дверь открылась, и вошла полная матрона лет шестидесяти, а следом за ней — молодая женщина. Вдовствующая леди Сеймур имела добродушное лицо и была одета по моде, давно оставшейся в прошлом: в платье с лифом, доходившим до пояса, вместо того чтобы сходиться конусом ниже его, и в гейбле. Она сделала низкий реверанс перед Екатериной.