Это не первая моя персональная выставка, но сейчас выставляются исключительно мои ранние работы: «Элис Уайсс, Портрет города, 1965–1975». Я слышу шаги за спиной и оборачиваюсь. Даже теперь, столько лет спустя, когда у нас уже внуки, сердце мое замирает при виде этих темных глаз в обрамлении морщинок.

– Я узнал насчет Хелен, – говорит Кристофер и кладет руки мне на плечи. – Ты в порядке?

Я киваю и прислоняюсь щекой к его руке.

Мы с Кристофером вместе уже почти сорок пять лет, так что, как видите, та наша встреча на пороге его студии оказалась вовсе не последней. Хотя могла бы. Он тогда еще находился во власти чар Дафны, что легко объяснимо, учитывая, что его бросила мать, и он не раз возвращал ветреную Дафну. Всю его жизнь до того, как он встретил меня, Кристофера влекло к женщинам, которые бросали его. Ему казалось, он заслуживал этого. Ведь если его бросила родная мать, он наверняка не достоин любви. Когда же мы с ним наконец стали парой, он наслаждался моей любовью и обожанием и ужасно боялся, что я тоже брошу его. И если я боялась любить, то Кристофер боялся принимать любовь. Кажется, все так очевидно, но нам понадобились месяцы, чтобы разобраться в этом.

Это Хелен советовала мне не оставлять надежду на наше с ним будущее. Она все время опекала меня, давала советы (хотя не всем из них я следовала) и салфетки, когда мне случалось расплакаться. Один раз я даже ушла от него. Я думала, что настоящая любовь не может быть такой сложной. К счастью, Кристофер тогда не отпустил меня. Он боролся – в основном, сам с собой – за меня. С тех пор мы вместе. Через три месяца после примирения мы поженились в Стэмфорде, во дворе у моих деда с бабушкой.

– Вижу, я прошел отбор, – говорит Кристофер, показывая на фотографию, где я запечатлела его на Кони-Айленде, летом шестьдесят пятого.

Я склоняю голову и улыбаюсь ему.

– Сожалею насчет Хелен, – говорит он, и прядь с проседью свисает ему на глаз. – Это конец целой эпохи.

Позже, после открытия, прошедшего как нельзя лучше, с тостами, и цветами, и журналистами, галерею заполняют новые люди, и официанты в смокингах обносят всех шампанским, красным вином и закусками. Меня окружают критики: Джонатан Джонс из «Гардиан», Элеанор Хартни из «Таймс» и Люси Липпард из «Виллидж Войс». Я не люблю быть в центре внимания. Мне всегда больше нравилось находиться по другую сторону объектива.

Душевный покой ко мне возвращается, когда я замечаю в другом конце галереи моих детей. При виде дочери и сына, которые сами уже стали родителями, я вспоминаю, как возилась с ними, когда они были маленькими, и таскала на съемки: в одной руке фотоаппарат, в другой – сумка с подгузниками. Они с пеленок видели меня в работе. Куда бы ни направлялась наша семья, одной рукой мы с Кристофером держали детей, а другой – фотоаппараты. Нам очень повезло, что мы никого не прибили нашей аппаратурой. Я, следуя маминому примеру, вела подробную хронику их взросления, а теперь делаю так же и с внуками.