Несколько мгновений диктатор смотрел на него тяжелым, немигающим взглядом. Все затихли. Хризогон съежился и побледнел, Сизенна позеленел, и слышно было, как его зубы выбивали мелкую дробь; даже Лукулл несколько смутился; только Архий спокойно смотрел в глаза Сулле, разминая пальцами мягкую грушу.

— Цицерон защищал Росция, а Цицерон — друг Архия и Тита Помпония. Архий же бывает у Лукулла…

— Клянусь белым телом Анадиомены! — воскликнул по-гречески Лукулл, открыто взглянув на невольницу. — Я не могу больше ждать, хотя мужи, которых ты упомянул, глубокие почитатели эллинской красоты. А так как олицетворение ее не дает мне покоя, то позволь, о Счастливый, просить тебя об одной милости…

Сулла рассмеялся, и гости внезапно повеселели.

— Ты — лучший друг и тебе ль отказать? Подойди, Дамарета!

Гречанка, опустив голову, остановилась перед диктатором.

— Я дарю тебя Люцию Лицинию Лукуллу, доброму господину…

— Воля твоя, — прошептала она, не подымая головы.

— Довольна ли ты?

Глаза Дамареты сверкнули исподлобья.

— Рабыня, господин, всегда рабыня.

— Хорошо сказано. Эй, Хризогон! Пришли мне завтра взамен этой девушки Алкесту… только — смотри!..

Хризогон понял намек и улыбнулся.

— Будь спокоен. Но не хотел ли бы ты взглянуть на юных девушек, купленных мною на Делосе? Среди них есть даже тевтонки с голубыми глазами и золотыми волосами.

— Почем платил?

— Я, господин, купил оптом, но денег еще не отдал. Купец клянется, что все они девственны…

— А где ты их держишь?

— Они находятся еще на Палатине, но завтра я хотел отправить их в виллу.

Сулла встал.

— Довольно пустых бесед! — вскричал он. — Будем веселиться! А ты, Хризогон, веди своих девушек сюда! Но сперва вымой их как следует да наряди по-царски!