«Сергей Есин. Смерть приходит по‐английски. Опыт биографической прозы. Публикация С. П. Толкачева».

Когда появился октябрьский номер журнала, я прочитал рассказ Есина, открывший мне новые грани личности большого писателя и очень сложного человека, прожившего внешне благополучную, а по сути, очень трагичную жизнь.

В рассказе (я бы назвал его маленькой повестью) два героя, тесно связанные друг с другом, как сиамские близнецы. Это вымышленный персонаж, от чьего лица ведется повествование, и сам автор, который его придумал. Две судьбы, героя и автора, так переплетены, что не всегда можно определить, о ком из них и от чьего лица ведется рассказ.

Герой повествования — больной, беспомощный старик, всеми забытый и медленно угасающий на больничной койке. Всю жизнь он пытался освоить английский язык, но так и не преуспел. На пороге неумолимо надвигающейся смерти он вспоминает свою жизнь, в чем ему активно помогает автор, подсказывая забытое, додумывая недодуманное, подменяя то, что смутно мерещится персонажу, эпизодами из своей жизни. Рассказ так построен, чтобы не всегда было ясно, что на самом деле вспоминается персонажу, а что автору.

Лично для меня в этом мастерски написанном произведении раскрылось то, о чем Сергей Есин мне никогда не писал и не говорил. Думаю, и никому другому не говорил, разве что, проговаривался в порыве особой откровенности кому‐то из самых близких друзей — во много раз более близких, чем я. Поведать сокровенное он смог только наедине с собой, в этом пронзительном рассказе.

Из него можно понять, чего больше всего на свете боялся Сергей Есин.

Он боялся долгого одинокого стариковского угасания… Как мрачная туча, оно с роковой неизбежностью надвигается на героя рассказа и на переплетенного с ним тысячами нитей близнеца‐автора.

Насколько оправдан был его страх?

Для Сергея Есина — более чем оправдан. Достаточно припомнить медленное угасание на его глазах единственной женщины, которую он беззаветно любил, чтобы понять, почему он боялся подобной же участи. Он привык трезво смотреть в глаза правде, какой бы горькой она ни была, и не обольщался относительного того, чего ему следует ожидать. Вот как об этом написано в рассказе:

«Литература — это всегда не только прошлое, но и будущее. Герой сочинения уже отчетливо видит себя, старика, в зассанной постели со старым памперсом, тщетно пытающегося подозвать больничную нянечку. Что‐то подобное автор наблюдал в городской больнице, когда постепенно угасала его жена. В больнице она лежала несколько лет. Автор, как ведется, платил всем, кому было можно и нужно: она лежала в отдельной палате. Платить впрок было нельзя — получив деньги, нянечки тут же забывали о своих обязанностях. Но это о младшем медперсонале. Надо было приезжать ежедневно, привозить какой‐то домашней кормежки и деньги нянечке‐сиделке, злобной и наглой. Тогда‐то в одной из палат на несколько человек автор и увидел этого старика. Все прошлые старики и старики будущие похожи. И автор, и его герой не должны фантазировать для себя другую, менее трагичную судьбу. Впрочем, это касается и читателя.