Очень будет огорчена наша Лиля, вся её жизнь связана с Лёнечкой. И до самого, самого последнего времени они переписывались, встречались и дружили так бережно, как только старые люди умеют. Через 2 часа тащимся на похороны — еле ноги нас носят из-за такого неожиданного гриппа.
Ждем Вас; говорят везде и всюду уйма грибов, в том числе белых, может быть, сходим еще разок —
Обнимаем Вас, будьте здоровы, привет родителям, простите за каракули.
Ваша А. Э.
1968
1968
1 12 февраля 1968 г.
1
Милый Рыжик, Вы еще в Москве в предотъездных и «протчих» хлопотах, а я уже пытаюсь приветствовать Вас не московскую, а комаровскую и желаю Вам роскошного отдыха — сна, прогулок и прочей безмятежности. Пусть моя соавторская весточка будет первой — если, конечно, Буняша не опередит. Кстати, открытка эта — со стороны картинки — «ярко отображает» буняшино представление о Вашем пребывании в Комарове — где «лиловый волк Вам подает манто»[1161]; открытки с «орлом» не нашлось, но Вы и так догадаетесь. Целую Вас крепко, и пусть все будет хорошо!
Ваша А. Э.
2 15 февраля 1968 г.[1162]
2
Ну вот, милый Рыжик, Вы и «на свободе»[1163]. Надеюсь, что Вам всё хорошо — и комната, и погода, и кто-то из окружающих, и что отдыхаете во все лопатки. Тут всё то же — те же хлопоты (тети и не-тети); на дворе потеплело, — 8° —5°; дело к весне движется.
Звонил Миндлин, он ездил в Ленинград по приглашению — читал свои воспоминания (Мандельштам, Платонов, МЦ и др.) в 4-х местах. Говорит — большой успех, большой интерес. Только в Союзе писателей народу собралось маловато, и интерес был «на тормозах». Книгу его воспоминаний, принятую и 30 раз проверенную и 100 раз сокращенную, неожиданно затребовали «наверх» и — держат. Он волнуется. Я спрашиваю, мол — нет ли там воспоминаний о «Третьем Толстом»?[1164] — есть. Ну вот и разгадка, не тревожьтесь, мол.
Говорила ли я Вам, что Асина книга[1165] получила в издательстве резко отрицательную оценку (и рецензент был подобран соответствующий) — теперь Антоколь хлопочет перед Лесючевским о других,