– Он тебе не друг.

– Но я думаю…

– Тебе всего шестнадцать лет, ты ещё не можешь думать сам, поэтому ты должен слушать меня, дед тебя плохому не научит.

Ахмед молчал.

– Я прав?

– Да, ты прав.

– Твоя мать умерла пять лет назад, отца и брата убили, причём брата твоего убили свои же, на него кто-то наклеветал, и ты это прекрасно знаешь.

– Знаю.

– Тебе тоже не терпится умереть?

– Нет.

– Не ходи к нему, ты сильно рискуешь.

– Но он мой лучший друг,– не унимался Ахмед,– не могу же я предать его?

– Он уже предал тебя.

– Он меня не предавал.

– Ошибаешься, Ахмед, он предал всех: и тебя, и меня, и свою семью, всех; весь свой народ. Как его отец и мать были против того, чтобы он воевал? Он их послушал? Пожалел их? Нет. Обоих его братьев убили, ты думаешь, он долго ещё проживёт? Недолго, а как без него будут жить отец с матерью? Об этом он не думает.

– Но ведь они с ним.

– Они смирились. Они не перечат ему только потому, что не хотят потерять. И ещё эти его… У них же живёт его дружок, моджахед, которого он выдаёт за своего родственника, хотя у него на лбу написано, кто он такой. Он же фанатик, ради своей цели он убьёт и Шамиля, и его родителей, и уж тем более тебя; это уже не человек. И как ты думаешь, кого Шамиль считает более близким другом: тебя или его?

Ахмед молчал.

– Отвечай.

– Не знаю.